Дорога в Ауровиль
Шрифт:
– Пока только бонусы отдает. Правда, если так будет платить, то бонусы скоро основную сумму покроют… Предложил сегодня бесплатные билеты на Шри-Ланку.
– Это с чего такая щедрость?
– Говорит, что когда выкупает сразу пачку билетов, ему один дают бесплатный… Вообще, когда он это предложил, у меня сразу мысль промелькнула: «Все. Деньги не отдаст».
– А если действительно не отдаст?
– Буду ходить к нему в ресторан завтракать, обедать и ужинать каждый день. Расписка есть. Пусть списывает из долга… Но пока вроде
Илюха вздохнул.
– Знаешь, не могу долго без женской ласки, – заявил он. – Чахну.
– Так в чем проблема? – спросил я, накидывая полотенце на плечи. – Вон сколько туристок вокруг.
Он посмотрел на меня как-то мучительно и тоскливо и сказал:
– Ты понимаешь… Странная штука со мной тут приключилась… Буквально последние дни… Заметил я вдруг, что на белых у меня стоять перестал. Хочу черную… С белыми что-то вообще никак не могу. Какой-то переворот в сознании. Пробовал вчера с нашей итальянкой. Чуть не опозорился. Вовремя отступил. Чувствую – нет пороха в пороховницах…
А на черных как посмотрю!.. Тут ведь такие попадаются Нефертити!..
– Да, – говорю, – тамилки есть красивые.
– Точно, – закивал Илюха. – А потом заметь, какие они все стройные, упругие. Как ходят! Плечи прямые, голова всегда гордо поднята. Сама ведь из деревни последней, а какая стать! Наши красавицы почти все по сравнению с ними… – он запнулся, подыскивая сравнение, – бурдюки. Белые, набитые мясом, жирком и субпродуктами бурдюки!
– Что-то ты сегодня жесток к европейским женщинам. Они тебе этого не простят… Только зря ты мечтаешь. Здесь подход, как у горцев: тронул девушку – женись.
Илюха вздохнул.
В столовую вошла Настя. Ей пора готовить ужин для трехлетнего сына.
– Вот, – сказал я, – Настя, видишь: Илюха говорит, что европейские женщины по сравнению с тамилками никуда не годятся.
– В каком смысле? – спросила она.
– В смысле наружности. Особенно фигуры.
– Кому как, – ответила Настя. Похоже, ее эта тема не затронула.
Илюха скептически посмотрел на ее угловатые формы, еще раз вздохнул и сказал:
– Поеду, наверное, к Сай-бабе.
– А что ты там забыл? – спросила Настя. – Ну, посмотришь на этого Джимми Хендрикса старенького. Ну, даст он тебе пакетик вибхути в лучшем случае.
– Что такое «вибхути»? – заинтересовался Илюха.
– А! Толком никто не знает. Пепел какой-то ритуальный. Он его, типа, прямо из пальцев материализует. А некоторым дарит перстенек, тоже материализованный… Только тебе это не грозит.
– Почему?
– Там люди неделями сидят – ждут, когда он на них обратит внимание. Некоторые – месяцами. У тебя терпения не хватит.
Настя быстро приготовила кашу, ухватила полотенцем кастрюльку и ушла из кухни.
– Слушай, а может, мне проститутку взять? – спросил Илюха. – Есть же у них проститутки?
– Наверное, есть, – говорю. – Хотя я не видел.
– Не может
– В Антарктиде нет.
– Так там холодно. Было бы тепло, были бы и проститутки.
– Ну, – говорю, – попробуй найти, если совсем невтерпеж.
– А где их искать? Может, объявления есть в газетах? Ты не видел?
– Не знаю… Попробуй на автовокзал съездить. Место злачное, наркотики предлагают. Там тебя сориентируют. В Ауровиле, думаю, такие услуги не практикуются.
– Слушай, поехали со мной на автовокзал. Во-первых, у меня скутера нет. Во-вторых, по-английски я плохо… Поможешь товарищу? Не оставишь в беде?
Я задумался. Каюсь, но мне, как начинающему инженеру человеческих душ, стало интересно глянуть на злачные проявления южно-индийской жизни. Меня вдруг осенило:
– Подожди, а где ты с ней собираешься?.. Ты вроде как бомжуешь. Не у Тани ведь на крыше.
– Так ты мне свою комнату уступи на пару часов. Не убудет ведь у тебя. А с меня бутылка гоанского – еще есть в запасах.
Я посмотрел на Илюху. У него был вид верного и голодного пса. Мне стало его жалко.
– Ладно, – сказал я. – Но только один раз. В порядке, так сказать, этнографического эксперимента.
Илюха оживился.
– Когда поедем? – деловито спросил он.
– Давай попозже. Встретимся в одиннадцать у «Эдена».
Без пяти одиннадцать я подъехал к ресторану «Эден». Илюха уже топтался на обочине.
– Готов? – спросил я.
– Всегда готов! – ответил Илюха и сел позади меня. Под его массой скутер просел и заворчал низким голосом.
«Вечно ввязываюсь в какие-нибудь истории, – подумал я. – Оставил бы этого озабоченного, умирающего без женской ласки – ничего бы с ним не случилось».
Ночной Пондичерри мне неожиданно понравился. Он казался чистым и был похож на то, как в старых советских фильмах изображали ночную жизнь в буржуазных городах. Вокруг все сияло огнями реклам, вывесок, магазинов, кинотеатров и ресторанов. По улицам двигался транспорт, насыщая пространство звуками клаксонов. По тротуарам ходили красиво одетые девушки – в своих лучших сари и украшениях. С загадочным блеском в глазах они бросали на нас мимолетные взгляды и сразу же смущенно отворачивались. Илюха вертел головой во все стороны.
На очередном перекрестке мимо нас проехала моя таинственная испанка. Она с легким удивлением посмотрела на Илюху, чья массивная фигура придавила заднюю часть скутера. Меня взглядом не удостоила.
Огромный автовокзал жил своей жизнью – заполненная автобусами и авторикшами территория, окруженная со всех сторон лавками, магазинами и кафе, с бесчисленным количеством людей с сумками, чемоданами, тюками, баулами и сидящими на тротуарах семьями с маленькими детьми. Все это издавало разнообразные запахи и звуки, сливающиеся в единый размеренный океан шума.