Дорога в бесконечность
Шрифт:
– Да, деточка, прости, я понимаю, порядочным людям не следует появляться столь внезапно, словно демонам или теням. Однако... Ты была так увлечена разговором, что не заметила...
– Да, - Мати кивнула. Пусть так. Не заметила. Она сама во всем виновата. Лишь бы чужачка оставила ее в покое.
"Хотя, нет, - подумав мгновение, она, чуть прищурившись, взглянула на горожанку.
– Раз она появилась в моем сне, значит, так нужно".
– Эти фрески, - старушка окинула взглядом стены.
– Они заинтересовали тебя? Почему?
– Они не обычные.
– Как и статуи. Особенные,
– Стражи - они и есть стражи. И больше ничего. Они призваны защищать... Служительница, а от чего можно защищать в храме, в который не может проникнуть зло?
Старушка улыбнулась, ее глаза блеснули.
– Поймала меня! Молодец! И от чего, ты думаешь, они защищают?
– Сначала нужно понять, что, - Мати огляделась вокруг.
– Если бы сокрытое в следующем зале, то они стояли бы у внутренних врат... И вообще, на пути, а не в стороне. Мастер, который создавал такое чудо, был великим человеком. И все бы предусмотрел.
– Так-так, молодец, продолжай.
– Значит, они охраняют что-то, находящееся в этом зале. А здесь ничего нет. Ничего, кроме них и фресок. Значит...
– Фрески?
– Да.
– И от чего их нужно охранять?
– старушка улыбнулась.
– Мастер что же, боялся, что гости растащат их по кусочкам, желая оставить себе что-то на память о храме?
– Нет, конечно! Никто не осмелится пойти на такое святотатство!
– Так в чем же дело?
– Я думаю...
– Говори, милая. Не бойся ошибиться в словах. В этом нет ничего страшного. Хуже оставаться с ошибкой в мыслях.
– Я думаю, что стражи защищают фрески от чужих взглядов. Они привлекают все внимание к себе. И гости, отмечая красоту фресок, не обращают внимание на то, что на них изображено.
– Но зачем?
– Это не сцены из легенд.
– А должны быть?
Мати кивнула.
– С чего ты взяла?
– Так во всех храмах.
– А ты бывала в других храмах?
Мати снова кивнула.
– И такие стражи обычно ставятся у трона Хранителя, - чуть слышно прошептала она, но служительница услышала ее и закивала:
– Все так, все так... Милая, ты сказала своим подругам, что на этих фресках изображен великий Гамеш...
– А это не он?
– Ты сомневаешься?
– Да нет, - просто она не любила, когда с ней говорили так настойчиво, давя.
– Странный ответ. В нем и "да", и "нет".
– Я всегда так говорю...
– караванщика начинала злиться.
– Я имела в виду...
– Я поняла. Прости, если моя невольная улыбка обидела тебя. Ты еще так молода...!
– Для чего-то - да, а для чего-то - уже нет, - с грустью опустила глаза девушка.
Женщина не смогла сдержать смешка.
– Прости, милая, но даже когда проживешь всю жизнь, думаешь, что самое главное впереди. Ты же еще ребенок! В моем возрасте нельзя не улыбнуться, слыша, как юность называет себя старухой!
– Но это так.
– Тебе открыты все пути!
– Не все...
– Мати говорила все тише и тише, словно боясь, что кто-то из спутников услышит ее слова.
– Например, мне никогда
– Подумаешь - родилась в караване! Когда боги выбирают своих слуг, Им все равно, чем занимаются его родители. Потому что служение - нечто большее, чем судьба. Это - предназначение.
– Я не знала...
– задумчиво проговорила Мати.
– Если что-то подобное до сих пор никогда не происходило в вашем караване, это не значит, что такого не случалось никогда в мире.
– Да...?
"Стать служительницей...
– сперва эта мысль показалась ей забавной. Но уже через мгновение, задумавшись, девушка начала думать иначе.
– Где еще, как не в храме, я смогу научиться бороться с демонами?"
– Когда идет речь о предназначении, - между тем, продолжала служительница, - ничего другое не имеет значение! А ты предназначена для служения!
– Н-нет, - стрелки бровей сошлись на переносице, синие глаза глядели на собеседницу с недоверчивой подозрительностью.
– Да! Да, милая! Это говорю тебе я, Арнин, жрица Эмигарда.
– Но почему ты считаешь, что я...
– Потому что эти фрески - испытание! Которое ты так блестяще прошла!
– И что они обозначают?
– Что обозначают?
– старуха с осторожным интересом взглянула на нее.
– Да. Три Гамеша.
– В каждом из нас, - она говорила, не спуская внимательного взгляда с лица собеседницы, не желая пропустить не только случайно оброненное гостьей слово, но даже тень, набежавшую на черты, движение брови, вздох, сорвавшийся с губ, - живут трое. Душа - наивное и невинное детство, дух - сильная и властная зрелость, и плоть - слабая, но гордая старость. Юноша, мужчина и старик.
– И еще трое - прошлое, настоящее и будущее...
– прошептала Мати. Она начала понимать.
– И еще - мечта, явь и сон... И еще...
– умолкнув, она с опаской взглянула на служительницу, не сомневаясь: той не понравилось бы то, что чуть было не сорвалось с ее языка.
– Продолжай, дитятко, не бойся, - старая женщина слушала гостья, затаив дыхание.
– Да так, ничего, - она опустила голову на грудь, задумавшись.
"О чем я вообще думаю? Чему удивляюсь? Три Гамеша рядом. Ну и что? Что это мне дает?
– она вновь подняла взгляд на рисунок, покрывавший стены.
– Начнем сначала. Это мой сон. Фрески -образ, загадка, которую я должна разгадать. Загадка... И ребенок, и взрослый человек, и старик... Все прошлом, настоящем и в будущем... В один и тот же миг..."
Девушка болезненно поморщилась. У нее не было никаких мыслей по этому поводу.
– Я... Мне нужно идти...
– пробормотала она, спеша убежать от поражения.
– Конечно, конечно, - жрица не удерживала ее.
– Тебе нужно обдумать то, что ты узнала, понять... Милая, я не прошу у тебя клятвы, что ты не расскажешь никому о том, что узнала здесь...
– Потому что знаешь, что я скорее нарушу клятву, чем выдам тайну, - она взглянула на старуху тем ледяным взглядом, под которым все обычно отворачивались, чувствуя непреодолимое желание закутаться с ног до головы в меховое одеяло. Та же, улыбнувшись, кивнула.