Дорога в Бородухино

Кондратьев Вячеслав Леонидович

Котелок, поставленный бойцом на печку, уже вскипел, военврач колдовал с заваркой и спустя немного подал Вере Глебовне кружку крепко заваренного чая, в которую положил несколько кусков сахара и ложку сливочного масла.

– Не пробовали никогда?
– спросил он.- Я тоже не знал такой комбинации, но знаете ли, очень вкусно.

Вера Глебовна маленькими глотками стала пить обжигающий горло чай, такой ароматный и вкусный - она же так давно не пила настоящего чая.

На нее смотрел военврач, смотрел еще один молодой командир с кубиками, смотрели бойцы - их было человек шесть, и она поняла, что

сейчас все они вспоминают своих матерей, и как хочется им всем, наверно, чтобы вместо нее сидели здесь их матери. Она допила чай, поблагодарила и стала сворачивать цигарку, оставив папиросы (их было немного) на случай, когда надо будет закуривать на улице и замерзшие пальцы не смогут скрутить самокрутку. Но военврач сразу же предложил папиросу, которую она с наслаждением закурила, и у нее вырвалось:

– Мне так хорошо у вас...

И только она это сказала, как подошел кто-то к вагону, заглянул через приоткрытую дверь и крикнул:

– Командира санвзвода к начальнику эшелона!

Военврач застегнул шинель, поправил ремни и выскочил из вагона. Вера Глебовна почувствовала, что вызвали его из-за нее, сжалась и подвинулась к печке, стараясь вобрать в себя тепло, идущее от нее, перед тем как выйти опять на мороз и пронизывающий насквозь ветер.

Военврач вернулся не один. Тот, с кем он пришел, резко отодвинул дверь вагона и уставился на Веру Глебовну. Она тоже смотрела на него, и, видно, было в ее глазах такое, что тот отвернул взгляд и пробормотал:

– Простите, гражданка, военврач не имеет права взять вас в эшелон. Простите, но вам надо выйти.

– У меня сын в Малоярославце...- сказала она.

– Я знаю. Но, увы, не могу ничем помочь. Не положено,- отрезал тот.

– Товарищ майор,- сказал молодой лейтенант,- она же мать военнослужащего. Может, как исключение? У нас пустой вагон...

– Товарищ майор, мы все просим,- выступил один из бойцов.- Понимать же надо... К сынку едет, а ему-то на фронт...

– Отставить разговоры,- нерезко сказал майор.- Я понимаю ваши чувства, товарищи, но мы не можем нарушить инструкции. Не можем,- добавил он тихо и отошел от вагона.

– Очень сожалею...- смущенно сказал военврач.

– Какая падла сообщила?!
– в сердцах бросил боец, вступившийся за Веру Глебовну.

– Нашлись благодетели,- проворчал молодой лейтенант.

– Что же делать?
– поднялась она.- Благодарю вас всех, что хотели мне помочь... И желаю всем вам... живыми и с победой.

– Посидите еще,- предложил врач.- Не согрелись еще.

– Нет, согрелась. Спасибо.

– Я провожу вас,- военврач помог ей вылезти из вагона и пошел вместе с ней.

– Вы, наверное, только из института?
– спросила Вера Глебовна.

– Да... Очень боюсь, совсем нет опыта, умения... Вы извините, что не удалось вам помочь. Вы видели...

– Что вы! Обогрели меня... Ну, желаю вам счастья, доктор, и... возвращения.

– А вам - увидеть сына.

Они остановились... Вере Глебовне захотелось поцеловать этого милого, хорошего доктора, но она постеснялась и только крепко пожала ему руку.

Она шла между стоящими эшелонами, как по длинному, нескончаемому коридору, и уже не спрашивала никого, куда они едут, потому что поняла, что никто ее в эшелон не возьмет и надо поскорее

выбраться к вокзалу, там немного передохнуть и ехать домой. Рюкзак, вроде бы совсем пустой, сейчас тянул плечи, и она усмехнулась своим словам, что пойдет в Малоярославец по шпалам, которые сказала Батушину,- ей не пройти и десятка километров.

Еще не дойдя до перрона, она увидела стоявшую около него девушку в военной форме, которая, притоптывая на месте ногами и потирая замерзшие руки, глядела на здание вокзала, видно, поджидая кого-то. Когда она поравнялась с ней и увидела посиневшее девчоночье лицо, показавшееся ей знакомым, она невольно приостановилась. Девушка тоже взглянула на нее и, обрадованно улыбнувшись, бросилась к ней:

– Вера Глебовна! Что вы здесь делаете? Не узнали меня? Я - Ирина. Мы с Андреем в одном классе учились. Вспомнили? Я заходила к вам несколько раз.

– Я помню вас, Ирина... А вы... вы что, в армии?

– Как видите... Смотрю на вокзал... прощаюсь с Москвой. Вы кого-нибудь провожали?

– Нет, Ирина... Андрей в Малоярославце, и я просилась в эшелон, но меня никто не берет. Говорят, не положено,- слабо улыбнулась Вера Глебовна.

– Да, это нельзя... Значит, Андрей уже здесь, на западе?
– прошептала Ирина как-то странно, словно обрадовавшись. Потом, вскинув голову, спросила: - Вы сейчас домой, Вера Глебовна?

– Да... Ничего другого не остается... Ирина, а разве девушек призывают в армию?

– Нет, конечно,- засмеялась она.- Я добровольно.

– Зачем, Ирина?

– Так,- пожала плечами Ирина.- Ну а потом, все наши мальчики воюют... и я решила... Вера Глебовна, у меня к вам просьба. У нас выключен телефон. Не зайдете к моей маме, не скажете ей, что я здесь, на Киевском? Может, она успеет? Мы стоим тут уже полдня, возможно, и до вечера простоим. А?

– Конечно, зайду. Давайте адрес.

– Ой как здорово! А я стою и мучаюсь,- она сняла рукавичку и нацарапала адрес.- Это совсем недалеко от вас. От трамвая будете идти как раз мимо нашего дома.

– Я зайду,- сказала Вера Глебовна, беря бумажку.- А застану вашу маму?

– Почти наверняка, она же надомницей сейчас работает. Только скажите ей, чтоб сразу ехала... Значит, Андрей тоже на Западном будет воевать? Может, к нам в санбат раненый попадет? Может же это случиться? А?

– Наверное... Ну, я пойду, Ирина... Надо же поскорее сообщить вашей маме.

– Вдруг и увидимся? И придется мне за ним ухаживать...

– Я пойду, Ирина,- прервала ее мечтания Вера Глебовна.

– Да, да, конечно, идите... Если Андрея увидите, передавайте от меня большущий привет и скажите, что я тоже на Западном воюю. Может, помнит он меня?

– Разумеется, помнит, Ирина.

– Ну хорошо, прощайте. Скажите маме, что я здесь буду стоять. Мне отсюда и перрон и эшелон наш видно.

Вера Глебовна поднялась на перрон и пошла быстрым шагом, пересиливая слабость и усталость.

В трамвае было еще холодней, так как меньше было народу, но зато ей удалось найти место и присесть. У нее была какая-то пустая голова, она ни о чем не могла думать, и ей хотелось только поскорее попасть домой, но вначале, конечно, к Ирининой матери, которую обязательно надо застать, а если не будет ее дома, то и разыскать...