Дорога в Гандольфо
Шрифт:
Хаукинз почти не слушал его. Он поддерживал на руках Фрескобальди, не спускал настороженного взгляда с Сэма Дивероу и наблюдал за капитанами Гри и Блю, занятыми окончательной рекогносцировкой по карте.
– О чем вы? – спросил он рассеянно папу.
– Вы говорили, что не намереваетесь причинять какой-либо вред ни мне, ни моим людям.
– Конечно, нет. Кто даст хороший выкуп за ваш труп? Разве что ваши люди…
– А Фрескобальди, оказывается, силен, как вол, – проговорил папа скорее для себя, чем для Маккензи, разглядывая почти
Хаукинз покосился в сторону папы:
– О чем это вы?
– Речь идет о коротенькой записке на английском, всего лишь в несколько слов. Она должна остаться у моего помощника. Я не против того, чтобы вы прочитали ее.
Маккензи достал из кармана френча блокнот, вырвал из него листок бумаги, вытащил химический карандаш и протянул Франциску.
– В вашем распоряжении пятнадцать секунд.
Папа положил листок на капот лимузина и начал быстро писать. Потом подал свое послание Хаукинзу.
«Я в безопасности. С божьей помощью я буду с вами, как шахматист О’Джиллиган – со мной.
Крикун».
– Если это шифр, то очень уж примитивный. Положите записку цветному парню в карман. Мне нравятся слова о том, что вы в безопасности.
Джиованни Бомбалини подбежал к своему помощнику, сунул листок во внутренний карман его сутаны и вернулся к Хаукинзу.
– Вы, синьор генерал, теряете время.
– Что?
– Оставьте Фрескобальди в лимузине. Живее!.. Там портфель. С моими таблетками. Достаньте их, пожалуйста.
– Что?
– Если не поторопитесь, через пять минут вы будете в курии! Где еликоттеро?
– Вы о вертолете?
– Да.
– Здесь, рядом.
Капитаны Гри и Блю закончили свое короткое совещание.
– Люди проинструктированы, генерал! – доложил Гри. – Мы отправляемся! Встретимся в Цараголо!
– В Цараголо? – переспросил папа. – Это же аэродром в Монти-Пренестини?
– Верно, – сказал Хаукинз и вдруг с любопытством взглянул на папу Франциска. – Ну и что?
– Прикажите им приземлиться севернее Рокка-Приора! В Рокка-Приора – батальоны полиции.
– Это к востоку от Фраскати?
– Да!
– Вы слышали его, капитаны? Обойдите стороной Рокка-Приора! А теперь – марш отсюда! – заорал Хаукинз.
– Нет! – завопил Сэм и бросился было назад по дороге в сторону холма. – Вы все – сумасшедшие! Безумцы! Я остановлю вас всех! Всех до единого!
Джиованни выпрямился и вежливо обратился к Сэму:
– Молодой человек, не будете ли вы настолько любезны, что успокоитесь и станете делать все так, как велит синьор генерал?
Тут появился капитан Нуар.
– Птичка готова, генерал! Сейчас покинем стоянку.
– Мы прихватим с собой еще одного пассажира, капитан. Адвоката. Можете воткнуть ему иглу, если сочтете
– С большим удовольствием, – отозвался Нуар.
– Одну дозу, капитан.
– Есть!
Джиованни Бомбалини – он же Франциск, папа римский, глава святой католической церкви, – и генерал Маккензи Хаукинз, дважды удостоенный высшей боевой награды – Почетной медали конгресса США, уложили певца Гвидо Фрескобальди в папский лимузин и со всех ног бросились через Аппиев лес к вертолету.
Бежать Франциску было тяжело. Он призывал на помощь святого Себастьяна, покровителя спортсменов, и в конце концов, доведенный до крайности, подхватил полы своей сутаны и заработал своими жилистыми крестьянскими ногами с такой прытью, что едва не обогнал Маккензи уже у самого вертолета.
Реактивный «Леар» летел над облаками, устлавшими небо в районе Цараголо. Управлял воздушной машиной капитан Нуар. Капитан Руж занял место второго пилота справа от него. Хаукинз и папа Франциск устроились в отсеке за спинами пилотов, напротив друг друга, каждый у своего окна.
Маккензи в смущении взглянул на Франциска. Из своего многолетнего опыта он знал: когда командир поставлен в тупик, самое лучшее, что можно сделать, – это не делать ничего до тех пор, пока обстановка не потребует решительных действий.
Но сейчас дело было не в этом. Его смущало то, что Франциск не был похож ни на одного противника, с которым Маку приходилось когда-либо встречаться.
Проклятие!
Папа Франциск сидел напротив Мака в расстегнутой шерстяной сутане, из-под которой виднелась нижняя рубашка. Башмаки он скинул, едва забрался в вертолет, и теперь, сложив руки, глядел в иллюминатор со счастливым лицом владельца аэроплана, совершающего свой первый полет. Это было удивительно. И создавало чувство неловкости.
Проклятие!
Но почему?
Маккензи решил, что уже не было больше смысла скрывать свое лицо под маской. Другие должны еще находиться в них для собственной безопасности, но ему уже все равно.
Он снял маску со вздохом облегчения.
Франциск оглядел генерала не без удовольствия и кивнул, словно говоря: «Рад встретиться с вами лицом к лицу».
Проклятие!
Хаукинз полез в карман за сигарой. Извлек ее, отгрыз кончик и достал спички.
– Пер фаворе? – наклонился к нему Франциск.
– Что? – не понял Маккензи.
– И мне сигару. Если можно, синьор генерал. Не возражаете?
– О нет-нет, конечно! Пожалуйста.
Хаукинз вытащил из кармана вторую сигару и протянул папе. Затем, вспомнив, достал из другого кармана маленькие ножнички.
Но с ними он опоздал.
Франциск уже отгрыз кончик сигары, сплюнул его, как будто так и надо, взял из рук Мака спички и зажег одну.
Папа Франциск, наместник Иисуса Христа на земле, прикурил сигару. И когда кольца ароматного дыма поплыли над его головой, он откинулся на спинку сиденья, скрестил ноги под сутаной и снова склонился к круглому окошку.