Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути
Шрифт:
– Да у меня наметились некоторые нехорошие тенденции, и я уверен, они есть едва ли не во всех частях и подразделениях.
– Что именно? – продолжал требовать ясности Стрепетов.
– Как я уже говорил, сложившееся деление солдат по призывам уходит в прошлое, сейчас все заметнее становится деление по региональному и национальному признаку. Особенно в этом плане выделяются солдаты кавказских национальностей. Они создают, что-то вроде обособленных группировок и независимо от призыва стоят друг за друга, держаться вместе. Остальные пока еще разрозненны и делятся по старому по призывам, но думаю испытывая все большее давление со стороны сплоченных кавказцев
– Интересное кино… – Стрепетов снял папаху и тяжело вздохнув, опустился на заскрипевший под ним стул. Он, наконец, уловил рациональное зерно в рассуждениях Ратникова. Аббревиатура ЧП всегда его напрягала, и сейчас услышав это буквосочетание, полковник понял, что скоротечного разговора не получится.
– Тут проявилась еще одна крайне нежелательная тенденция. Пользуясь своей спаянностью и взаимопомощью, кавказцы, за редким исключением, даже молодые, начинают вести себя как некое привилегированное сословие, всячески избегают грязной работы, ищут «теплых» мест службы. Это не может не вызвать раздражения остальных, и наверняка спровоцирует организацию других национальных группировок, славянских, среднеазиатских и так далее. Если казармой разделенной по призывам еще можно управлять, то разделенной по этническому признаку – будет невозможно. Но мы идем именно к этому, – убежденно резюмировал Ратников.
Стрепетов поморщился, словно от вкуса кислого яблока:
– Что же все-таки конкретно у тебя случилось?
– Дело в том, что росту межнациональной напряженности в казарме способствуют взгляды и поступки отдельных офицеров. Помните, мой замполит докладывал о старшем лейтенанте Малышеве, и уже потом политотдел полка переправил эту информацию к вам в корпус… Ну, вы еще сегодня сами упоминали, что у нас не все в порядке во взаимоотношениях солдат и офицеров, – Ратников решил, что уже достаточно «подготовил почву» и теперь можно выложить всю правду.
– Это тот инцидент между твоим офицером наведения и этим… как его… каптером?
– Так точно. Но там было кое что и кроме того, что вам доложили.
– Я так и думал. Когда мне доложили, что офицер обматерил солдата, я даже засмеялся. Я сам шофера своего каждые полчаса матерю. А тут как происшествие доложили, – полковник на этот раз уже невесело улыбнулся и тяжело оперся локтями о стол.
В дверь постучали. Опять позвали начальника политотдела в машину.
– Скажи минут через десять-пятнадцать, – отмахнулся Стрепетов.
Ратников удивленно посмотрел на полковника: как-никак сам комкор торопит.
– Чего ты на меня уставился. Он еще «сынок», обождет. А мне, как и тебе терять уже нечего, до пенсии как-нибудь дослужить и все, – в несколько необычной форме пояснил свое поведение полковник. В то же время про себя Стрепетов домыслил: «Хотя тебе, пожалуй, есть что, ты в этой дырюге лучше, чем иные в больших штабах устроился». Вслух же вновь подогнал. – Не отвлекайся, говори напрямую все, что там стряслось.
– Малышев вмешался, когда этот каптер, Гасымов, хвастал молодым лейтенантам, как они в Азербайджане деньги «делают» и над офицерами смеялся, что нищие и жизнь на «точках» гробят, – начал пояснять случившееся Ратников.
– Так, ну а он?
– Ну, он его и… дело в том, что Малышев имеет разряд по боксу.
– По морде врезал? – догадался Стрепетов.
– Так
– И правильно сделал, – совсем не характерно для политработника да еще такого высокого ранга высказался Стрепетов. – А он этот Малышев… что он за человек?
– Да, знаете, если бы не его шовинистические настроения, хоть к награде представляй. Отличный офицер наведения и комсомолец активный… ну и спортсмен хороший, – принялся расхваливать Николая Ратников, беззастенчиво преувеличивая его достоинства, кроме последнего. Что касается комсомола, то Николай разве что взносы платил исправно, и офицеры наведения в полку имелись поискусней и поопытней. Но Ратников решил представить его как молодого-перспективного, которого можно и простить.
– А я его помню. Он такой коренастый, приезжал от вашего полка на соревнования по офицерскому троеборью. Я ему диплом и кубок вручал… Помню-помню, крепкий парень, – на лице Стрепетова отобразился процесс припоминания.
– Так точно это он. Из него хороший командир может получиться, если более терпим будет. Но кавказцев он совсем не переносит.
– А он сам-то родом откуда?
– Ростовский.
– А может он просто завидует, что бакинские и тбилисские аферисты больше ростовских воруют? Ха-ха… Там ведь у них тоже вор на воре, Ростов-то я знаю, – вдруг развеселился полковник. – Ладно, это шутка. А что тот каптер, не сильно пострадал?
– Да нет, неделю с синяком под глазом походил.
– Ну, вы ребята молодцы, а наверх, значит, липу подали, да еще такую неправдоподобную. Как маленькие, ей Богу. В таких случаях вообще молчат, а не сказки сочиняют… А насчет твоих выводов… Что же ты все-таки предлагаешь? – вернулся к основной линии разговора Стрепетов.
16
Агеев терпеливо ждал своего начальника политотдела, прохаживаясь возле машины, время от времени обращался с каким-нибудь вопросом к почтительно стоящим рядом Нефедову, Кулагину, Боярчуку, поглядывал на часы. Но посылать вновь, напоминать Стрепетову, торопить его, он больше не стал…
– Не сочтите меня за хвастуна, но у себя в дивизионе я справлюсь, и Малышева в рамки поставлю и джигитов наравне со всеми полы мыть и сортир чистить заставлю. А вот чтобы предотвратить взрыв в масштабе страны, который если пустить все на самотек, вполне возможен, вот тут я не уверен, что его смогут предотвратить те, кто за страну отвечает. Для этого нужно пересмотреть всю воспитательную работу по межнациональной терпимости. Причем именно внутри страны, а не вообще, как у нас любят говорить, в мировом масштабе, – уточнил Ратников.
– А ты, что телевизор не смотришь, газет не читаешь? Работа эта и без твоих подсказок ведется. Руководство страны и партии перестраивается, вся страна перестраивается, – укоризненно заметил Стрепетов.
– Это совсем не то, – досадливо нахмурился Ратников. – Вся эта работа как раньше, так и сейчас направлена в основном в сферу международных, межгосударственных отношений, или касается чисто экономических программ. По-прежнему талдычат только и мире и дружбе с зарубежными народами, а у нас такового нет меж своими, внутри Союза. Твердят о помощи обездоленным и всяким революционерам где-нибудь в Африке и Латинской Америке, а ведь нам, прежде всего, о своих людях думать надо, у нас и своих обездоленных предостаточно, а в магазинах сами видели ни мяса, ни масла. В Сибири, говорят, в отдельных местах вообще голод, и в Средней Азии тоже…