Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути
Шрифт:
Высоцкий внимательно с непроницаемым лицом слушал старшего лейтенанта, а потом объяснил причину своего интереса:
– Ты Федь извини, что я к тебе с этими вопросами пристал. Но меня очень волнует, как мои песни воспринимает современная молодежь, но не вся. Мне совершенно не интересно мнение шпаны из подворотен, да и простых работяг тоже не очень. Что им нравится из моих песен, я знаю. А как воспринимают их ребята вроде тебя, молодые офицеры, инженеры, ученые, моряки, полярники, студенты. Потому скажи мне честно, может кому-то из твоих знакомых в моих песнях что-то конкретно не нравится и что именно. Со стороны-то оно видней.
Наконец
– Знаете, Владимир Семенович, раньше мне все ваши песни нравились, – неуверенно начал Федор и поняв, что сказал не то, будто споткнувшись, замолчал.
– А сейчас, что уже не все, – бард не мигая в упор смотрел на собеседника, словно подгоняя того думать быстрее.
– Да нет, я не то хотел сказать, – поспешил выправит ситуацию Федор. – Тут дело не во мне. Просто я недавно от подруги своей жены, тоже жены офицера, которая работает учительницей в поселковой школе… Ну, в общем, та подруга тоже ваша поклонница, но у себя на работе поделилась мыслями о вашем творчестве с тамошней учительницей русского языка и литературы. И вот та учительница высказалась о ваших песнях не очень. Мы, конечно, с ней не согласны, ни я, ни жена, ни ее подруга.
– И что именно той учительнице не понравилось в моих песнях? – на скулах барда стали заметно шевелится желваки, а во взгляде явно нарисовалось какое-то ожесточение.
Федор заерзал на стуле, будто тот стал горячим, но ничего не оставалось, как быть откровенным до конца:
– Ну, в общем, там у вас песня «На нейтральной полосе» начинается словами «На границе с Турцией, или с Пакистаном». Вот она и обратила внимание, что этот текст безграмотный с географической точки зрения, потому что у нас действительно есть граница с Турцией, а с Пакистаном нет и никогда не было. И в песне «Удар удар, еще удар» такая же история, Буткеев у вас одновременно и краснодарец и сибиряк. А этого просто не может быть, так как…
– Погоди, погоди, я что-то не врублюсь, – перебил Высоцкий. – Ох, водку эту с ромом не надо было мешать, мысли путаются. Ты Федя не скачи как пришпоренный. – Не пойму, какая же тут ошибка? Вот майор, тезка мой и одногодок, Володя, он же сибиряк из Краснодара.
– Да нет, Владимир Семенович, майор этот он не из Краснодара, а из под Красноярска. Это разные города. Красноярск в Сибири, а Краснодар на Кубани, – пояснил Федор, про себя недоумевая, что объездивший с гастролями весь Союз знаменитый артист, не знает, вроде бы, таких простых вещей.
– Действительно, – в некоторой прострации, чуть поразмыслив, согласился бард. – А песня эта она уже года четыре как написана и я как-то не задумывался Краснодар… Красноярск. Но сейчас уже ничего не изменить, поезд ушел, эту песню по всей стране именно с такими словами знают и поют, без особого сожаления констатировал факт артист. А с этим Пакистаном, у нас, что действительно границы нет?
– Нет, с Турцией есть, а с Пакистаном нет.
– Надо ж ерунда какая. Хотя знаешь, вспомнил, несколько лет назад, на этот Пакистан, будь он неладен, мне уже кто-то указывал, что неточность. Я ведь никогда особо не был силен в географии. Сейчас вот поездил по стране, более или менее ориентируюсь, а раньше, – Высоцкий устало махнул рукой. – Потому и встречаются в некоторых моих песнях такие вот… неточности.
– Знаете, а я, когда слушал ваши песни, тоже
– Надо ж… – бард с усмешкой покачал головой. – А эта учительница замечательная, которая все замечает, она, что тоже молодая?
– Я, вообще-то с ней не знаком, так со стороны иногда видел, когда старшим на школьной машине школьников с нашей точки возил. Да нет, она средних лет, пожалуй даже постарше вас будет, – вновь оправдывающимся тоном ответил Федор.
– Понятно. Запомни Федя, хоть эта ваша сельская училка и знает, что у нас нет границы с Пакистаном, а я не знаю… не знал, это все чушь, ерунда, плюнуть и растереть. Потому что не ее, а мои песни слушают и поют миллионы людей. И если я написал, что Буткеев из Краснодара сибиряк, то эти миллионы этому верят, и про границу с Пакистаном тоже. Чтобы критиковать мои стихи надо иметь моральное право, а такового эта ваша училка не имеет. Меня может критиковать только настоящий большой поэт, а таковых, только тебе признаюсь… таковых и вовсе нет, – Высоцкий явно разозленный разлил остатки рома, получилось меньше чем по полрюмки.
– Ну, как же, Владимир Семенович, неужели у нас нет хороших современных поэтов? – недоуменно отреагировал Федор на высказывание барда, вслед за ним словно воду сглотнув ром.
– А кто? Я вижу ты парень подкованный, грамотный. Давай на вскидку, кого ты из современных считаешь большим поэтом. Не хорошим, таких много, а настоящим большим, который войдет в историю как Пушкин, Лермонтов, – Высоцкий принялся закусывать тем, что оставалось на столе, но по-прежнему как будто не замечал курицу Киржнера.
– Ну, не знаю… ну кто сейчас больше всех на слуху… Мы «Юность», журнал выписываем, там иногда печатают, потом на их стихи тоже песни поют. Например, Рождественский, Вознесенский, Евтушенко, – назвал фамилии трех наиболее продвинутых советских поэтов Федор, ибо и его и Анны вкусы, как и значительной части советской молодежи тех лет формировал именно журнал «Юность».
– Я так и думал, что ты их назовешь. Знаю я их, с Андрюшкой Вознесенским очень даже дружен. Но опять по секрету признаюсь тебе, эти ребята очень ловко устроились, умудряются и диссидентов из себя корежить и в то же время от власти все иметь, и членство в Союзе Писателей, и книги хорошими тиражами, с гонорарами тоже нехилыми, и за границу их свободно пускают. Ну, да ладно Бог с ними, умеют жить ребята, молодцы. А вот ты на память хоть одно из их стихотворений сейчас вспомнишь? – Высоцкий хмуро смотрел на Федора, доедая последний остававшийся на столе Анин пирожок.
– Я… на память?… Да как-то сейчас… Хотя вот сейчас… Ведь это Евтушенко написал слова песни «Хотят ли русские войны», я ее помню, хотя и не всю, – озвучил первое, что пришло в голову Федор.
– А еще? – продолжал «давить» Высоцкий.
– Кажется, на слова Рождественского Магомаев пел песню «Свадьба»… – более ничего из творчества названных им поэтов Федор не вспомнил.
– Не густо. А моих песен ты сколько знаешь?
– Много, не сосчитать.
– Вот и народ так же. Этих официальных две-три, ну может с десяток, если их всех скопом посчитать, знают, а мои неофициальные по нескольку десятков, поют, друг у друга с магнитофонов переписывают. Разве не так?! – бард на последней фразе повысил голос.