Дорога в прошедшем времени
Шрифт:
Это был редкий случай, который, однако, ничего не изменил.
На этом заседании меня поразила новая энергичная позиция Ельцина, аргументированно, немногословно потребовавшего скорейшего подписания экономического соглашения, немедленного (до конца сентября) заключения продовольственного соглашения, а также создания МЭКа (Межреспубликанского экономического комитета). Удивила и позиция уважаемого мною президента Киргизии Аскара Акаева, который оппонировал Явлинскому, выступая против экономического союза.
Как же так? Ведь еще двух недель не прошло, как президенты подписали заявление, где говорилось о
В сентябре борьба с «тенью», с практически исчезнувшим, ослабленным центром, которая велась лидерами республик уже по инерции, бездумно, была бы смешна, если бы не приводила к углублению общего кризиса. Центр (Горбачев и его окружение) не понимал, что он уже не власть. Лидеры республик, ставшие благодаря путчистам властью, продолжали видеть ее в Горбачеве, ломились в открытые двери.
Еще один шаг, предоставленный историей для спасения Союза, не использовался должным образом. Дело не двигалось с места, тонуло в разговорах.
Б.Н. Ельцин решил не отставать от М.С. Горбачева и вскоре уехал в отпуск. М.С. Горбачев уже не обладал реальной властью. Центральные исполнительные структуры во главе с Силаевым находились в ложном положении: «царствуют, но не правят». Все вопросы так или иначе для верности надо было согласовывать с Ельциным. Прошел месяц после путча. Ситуация все более и более вызывала беспокойство.
Симптомы развала, обретающего всеобщий характер, можно было замечать совершенно в разных сферах. Особенно тревожила ситуация в армии. Ежедневная информация была достаточно серьезной. Как внешние, так и внутренние объективные и субъективные силы и противоречия раздирали Вооруженные силы. Сведение счетов за поддержку путча или наоборот. Демократы и ортодоксальные коммунисты. Псевдопатриотизм, шовинизм и национализм. Все это вместе, помноженное на социальную и моральную незащищенность, накапливало опасный потенциал недовольства и раздоров.
Конфликты возникали даже там, где их и при желании трудно было предположить. Например, среди уважаемых мною руководителей движения участников Афганской войны. Я, как мог, старался способствовать единству этого движения, его объединяющему, сдерживающему насилие потенциалу при условии держаться вне политики.
Глубокую обеспокоенность процессами, происходящими в церковной среде, грозящими расколом, высказывал мне при личной встрече его святейшество патриарх Алексий. Я сам попросил принять меня с тем, чтобы заверить его, что впредь КГБ не будет вмешиваться в дела церкви, ни в малейшей степени не будет использовать священнослужителей в интересах спецслужб. Копии с любым материалом из архивов КГБ, касающиеся церкви, мы готовы передать в ее распоряжение.
На всем лежало проклятие политики раскола. Даже на благотворительных организациях (Детский фонд), даже в среде спортсменов.
Тем не менее я по-прежнему считал, что реально существующая единая экономическая, социальная, психологическая среда и объективно неизбежные интеграционные процессы не позволят нам развалиться больше, чем до уровня разумной, свободно избранной децентрализации в Союзе Независимых Государств.
Однако я не был одинок, плохо
Между тем октябрь и ноябрь были для Горбачева, для центра месяцами возобновившейся активности ради восстановления договорного, так называемого ново-огаревского процесса.
2 октября члены Политсовета, собравшись у Горбачева, обсуждали главным образом эту новую политику российских лидеров. Конечно, главным идеологом этой политики был Геннадий Бурбулис. Накануне состоялась его встреча с депутатами, где были изложены его идеи. Россия должна заявить о независимости и стать правопреемником СССР, который исчезает с политической карты мира. Депутатами высказывалась критика в адрес Б.Н. Ельцина, что после путча он упустил шанс ликвидировать Союз, взять на себя все союзные структуры. Эти политики были убеждены, что Союзный договор не нужен.
На Политсовете обсуждались и другие вопросы. Юрий Лужков проинформировал, «где мы находимся с продовольствием…». Посетовали, что так и не движется нормальная предпринимательская деятельность в производственной сфере. Договорились, как запустить переговорный процесс с прибалтами. Отправили А. Собчака и академика Е. Велихова в Таджикистан.
Но главным оставался вопрос Союзного договора и соглашений между республиками. октября Горбачев разослал всем членам Политического консультативного совета проект Союзного договора, «доработанный с учетом замечаний Б.Н. Ельцина и с ним согласованный». Над этим текстом и работали.
Благодаря невероятному терпению, гибкости и способности убеждать, которые проявили Г. Явлинский и М. Горбачев, благодаря согласию Б. Ельцина и Н. Назарбаева, 18 октября республики подписали экономическое соглашение.
Казалось бы, разум восторжествовал. По крайней мере, вспомним, как больше месяца назад Д. Бейкер, находясь под впечатлением от встреч с нашими лидерами, говорил об этом соглашении как о вопросе решенном, как о том стержне, который всех объединит. Я был согласен с ним, но мою оговорку, что в нашей ситуации экономика и здравый смысл, как уже не раз случалось, могут быть принесены в жертву политическим целям, он, как мне показалось, не воспринял.
Тем не менее 18 октября я искренне радовался вместе со всеми… Работа по согласованию нового текста Союзного договора шла достаточно успешно. И некоторые лидеры республик, в частности Назарбаев, шли в вопросе о сохранении общих координационных и управленческих структур даже дальше самого Горбачева.
Как частный аргумент в пользу Союза я расценил и единодушное решение Госсовета о создании вместо КГБ Межреспубликанской службы безопасности, основанной на принципах не команд, а сотрудничества, координации. У меня начали отлаживаться контакты с республиками. Очень полезными они были с Россией. Проблемами межреспубликанских, межнациональных отношений, как мне представляется, разумно и взвешенно здесь занималась Галина Васильевна Старовойтова. Обмен информацией с ней еще раз продемонстрировал, что зачастую российские политики склонны руководствоваться не документами, не истинным положением дел, а эмоциями, почерпнутыми из средств массовой информации.