Дорога в Сообитание
Шрифт:
– А как он тебе говорит? Я ничего не слышу!
– Фоил не может говорить ртом. Мы говорим внутри.
– А этому можно научиться?
– Наверное, уж нет, госпожа, - с сожаленьем ответил Ортан.
– Гвары учили нас всех. Но только самые маленькие смогли научиться.
– Я научусь, - сказала себе Элура.
– Я уже дважды сумела услышать вас: когда мы спешились, и у серых камней.
Ночевали без огня. Дошли до воды еще задолго до темноты, и Ортан велел останавливаться на ночлег.
Странный родник:
И трава под ногами, как неживая - серая, колкая, с неприятным блеском, а вот Фоил ест ее с наслаждением. Странно, подумала вдруг Элура, мы все как-то сразу привыкли к тому, что Фоил - один из нас. Не животное, не верховой рунг, а равный нам добродушный ребячливый спутник.
Ночь накрыла равнину. Непривычное небо, и созвездия плоско лежат на нем. Птица раскинула крылья слишком близко к земле, а Колесо видно уже целиком. И Дева взошла: льет из чаши огненную струю, широкую, тусклую полосу почти через все небо.
– Галактика, - повторила она про себя священное слов. Как странны в этой ночи слова священного Языка! Галактика. Звезды. Планеты, луны. А Мун уже проходит первую четверть. Послезавтра родится Феба. А потом наступит черед Офены. Через восемь дней начнется Трехлуние - двадцать дней, когда в небе все три луны...
Ночь теплая, но холодок прошел по спине и тронул волосы, словно ветер. Что-то должно случиться. Что-то страшное, страшнее, чем все, что было.
Илейна не шевельнулась, когда она встала, и Элура привычно накрыла ее плащом. Совсем ни к чему, ведь здесь тепло, но так уж она привыкла...
Все сразу иначе, когда стоишь. Просторная даль, посеребренная лунным светом, горьковатый запах травы - и тишина. Нехорошая, грозная тишина, даже ручей не шепчет - или он и прежде молчал? Не знаю. Не по себе.
И в стороне от нас две черные тени. Фоил лежит на траве, а Ортан сидит и смотрит в даль, глядящую на него.
Она подошла и молча присела рядом. Фоил поднял голову, посмотрел Ортан не шевельнулся.
– Не думай об этом, Ортан, - сказала она.
– Не мучай себя напрасно.
– Да, я знаю, как это больно. Когда ты вне своего мира, и душа разорвана пополам: ты здесь, а все, что тебе нужно, где-то. Но это ведь мой мир погиб, Ортан! Твой мир жив, а это значит, что у тебя есть надежда...
Теперь он смотрит в глаза, и взгляд его тягостен мне и приятен...
– Иногда мне снится, - тихо сказала она, - что все, кого я любила, живы, и я счастлива в этих снах. Но даже во сне я знаю, что это не так, и ужасно боюсь проснуться. Боюсь - но все равно просыпаюсь. И, знаешь, я радуюсь, что все уже случилось, что мне не придется заново переживать эту боль. _Э_т_о_ уже случилось, Ортан. Ты _э_т_о_ уже пережил.
Теперь он взял ее руку в свои, и теплый поток уверенной силы...
–
– Разное, - ответил он наконец.
– Синее или зеленое, а иногда черное. И всегда опасное.
– Это ничего, - сказала она; мягкий и нежный был у нее голос, и глаза полузакрыты.
– В мире все опасно. А что за морем?
– Другая земля. Она больше и холоднее, чем наша; там много чувствующих и мало разумных.
– Чему ты улыбаешься, Ортан?
– Мы можем не дожить до утра, леди Элура. Но знаешь, мне тоже вдруг захотелось взглянуть, что за морем.
– Онои!
– чуть слышно сказал кто-то, и холодок, рябивший поверхность души, вдруг грянул ударом страха. Она вскочила на ноги. Нигде ничего не видно, но звук... Странный, ни с чем не связанный звук, словно бы далеко, но все ближе, ближе, по земле волокут что-то очень большое.
– Онои, - прошептала она, словно в этом слове было спасение, и Ортан быстро взглянул на нее. Он уже тоже был на ногах - неуловимое глазом движение - и с тревогой ловил наползающий гул. Но теперь он взглянул на Элуру, и в глазах его больше нет тревоги. Он спокойно кивнул - и все сделалось как-то сразу.
Фоил оказался возле Илейны, осторожно ткнул ее мордой в лицо, она вскрикнула, села, вскочила. Фоил повернулся, предлагая садиться.
– Садись!
– пронзительно закричала Элура.
– Илейна! Быстро!
Норт уже рядом с Илейной. Он почти закинул ее на круп.
– Норт!
– кричала Элура.
– Сумки! Быстро на Фоила!
Он выполнил все, не рассуждая, и замер, наполовину вытащив меч. А она уже знала, что надо делать - сама или не сама? Или просто потому, что нельзя иначе?
– Норт! Беги за Фоилом! Живо!
– Элура!
– Мрак тебя забери! Ты что, угробить нас хочешь? Живо!
Норт пожал плечами - и вот уже черная тень неспешно плывет во мраке, унося с собою Илейну, и Норт почти догоняет их.
– Леди Элура!
– Нет!
– Бежать придется всю ночь, - мягко сказал ей Ортан.
– Я умею бегать.
И опять он взял ее руку и сжал в своих - бережно, словно бабочку или цветок, а вдали, в серебристом сиянии Мун уже двигалась слитная, громкая, черная масса.
– Налты!
– спокойно сказал ей Ортан.
– Их нельзя одолеть - они сильные и не чувствуют боли - но они глупые.
И опять быстрее, чем можно понять, быстрее, чем видит взгляд, Ортан уже далеко. Он мчится навстречу черному, несущему смерть. И сквозь страх тревожное восхищение: он летит. Он мог бы мчаться с Фоилом наравне...
А черное уже распалось на сгустки. Она прижала к губам кулак, потому что это были деревья. Невысокие кряжистые деревья, вперевалку бредущие по степи.