Дорога ярости
Шрифт:
Теперь они катят по каменистой реке, оставляя на мягком песке широкие отпечатки шин, извивающиеся, точно ребристые змеи. Они едут по терракотовому ущелью. Небо над ними полыхает багрянцем. Кажется, что все сгорает от лучей закатного солнца. В пересохшем русле реки уже не журчит вода.
Надо торопиться. Солнце садится. Скоро похолодает.
Адам мчится во весь дух. Байк под ним вибрирует. Он обгоняет Кейна и едет впереди. Кейн быстро его догоняет – молниеносно – и в мгновение ока оставляет
Адам смотрит на маячащую перед ним гибкую фигурку. Кейн ведет мотоцикл легко и плавно. Прыгает вверх-вниз по пригоркам, точно камешек по воде. Адам выжимает из мотоцикла максимальную скорость, виляет, буксует, перепрыгивает через рвы. Но Кейн слишком проворен. Он скрывается в клубах пыли вдали, превращаясь в призрачную тень. И исчезает из виду.
– ПОДОЖДИ! – кричит Адам во все горло.
И бьет по тормозам. Он выбился из сил. Легкие горят. Он весь в поту и грязи.
– КЕЙН!
Его крик отражается эхом от стен каньона. КЕЙН… Кейн… Кейн.
Адам гонит «лонгторн» дальше, и его снова прошибает пот. Проезжает поворот и видит Кейна: тот возвышается над мотоциклом, расставив ноги, метрах в трехстах впереди.
– ВОТ ЗДЕСЬ ВСЕ И НАЧИНАЕТСЯ! – кричит Кейн и добавляет еще что-то, но ветер относит его слова в сторону, и Адам больше ничего не слышит.
Выкрашенные белой краской камни стоят на одинаковом расстоянии, метрах в десяти друг от друга, – две параллельные линии вдоль каньона. По обе стороны от камней торчат флажки. Белые и красные ленты, привязанные к длинным палкам. Они хлопают и трепещут на ветру.
Адама охватывает волнение и страх. Он знает, что это за место.
Здесь стартует гонка Блэкуотера.
5
Пятница, 1-е число, 18:03–36 часов
На стартовой линии холодно. Они собирают кучу веток, которые когда-то принесла река, и складывают пирамидку. Адам вынимает искровой разрядник и поджигает дрова. Они смотрят, как пауки бросаются врассыпную.
Кейн достает из мешка с припасами два серебристых пледа и протягивает один Адаму. Плед легкий, почти невесомый, но достаточно большой, чтобы Адам мог в него завернуться целиком. Это не плащ и не одеяло – защищенный теплоизолятор.
– Он бережет тепло, – поясняет Кейн. – Непромокаемый. Выдерживает экстремальные температуры.
– Ты всегда с собой два возишь?
– Их раздавала Небесная база. На последних двух гонках.
Адам кутается в плед и моментально согревается.
Они сидят, сгорбившись, у костра и смотрят, как разлетаются искры. Кутаются в серебристые коконы теплоизоляторов.
Над ними мерцают звезды. Так бывает всегда. Налетает гроза, туман рассеивается, и некоторое время небо ясное, а ночь звездная. Впрочем, это ненадолго. На день-другой, не больше. Потом снова опускается туман, еще гуще прежнего, и вскоре Адам забывает про небесную синеву.
Он вглядывается в сгущающуюся за костром темноту. Слушает, как
– Интересно, что там, – шепчет он.
Кейн, присев на корточки, ворошит дрова палкой.
– Пыль, что же еще.
Адам смотрит на него.
– С этой гонкой в пустыне придется попотеть.
Кейн прищуривается от яркого огня.
– Пустыня все время пытается тебя выплюнуть. Живого или мертвого. Ей все равно. Ты борешься не только с соперниками. Ты борешься с песком. Днем с жарой, ночью с холодом.
В костре падает полено, поднимая сноп искр.
Адам смотрит на Кейна.
– Сколько ты видел гонок?
– Достаточно, – отвечает Кейн.
– Тогда с чего ты вдруг решил участвовать в Блэкуотерской? Она же самая сложная. Не лучше ли было бы и дальше набирать очки на гонках попроще? И таким образом попасть на Небесную базу?
Кейн качает головой.
– Устал я от этого. Решил рискнуть. Пойти ва-банк. Поучаствовать в Блэкуотере. А потом вообще завязать с гонками.
Адам качает головой и поднимает взгляд в ночное небо. Ищет глазами огни. И находит. Три ярких звезды, больше остальных. Но это никакие не звезды. И не планеты.
Это орбитальные станции. Три гигантских космических корабля, которые образуют Ковчег Небесной базы.
Бальтазар, Каспар и Мельхиор.
– Как думаешь, как там?
– На Небесной базе? Вот это я и хочу выяснить.
Адам взрыхляет ботинком песок.
– Про нее всякое рассказывают. Что там есть всякая еда, не только таблетки и печенье. Там никто не умирает. И свежей воды хоть залейся.
Кейн пожимает плечами.
– Может, и так. А может, и нет. Мало ли что болтают.
– Ты в это не веришь?
– Поверю, когда увижу.
– Говорят, там люди доживают до полутораста лет. Потерял ногу – тебе выращивают новую. Никто ничем не болеет. Все и всегда отлично себя чувствуют. Красота. Ты же сам говорил, у них там есть всякие лекарства.
– Мне так рассказывали.
Адам сильнее кутается в плед.
– А я в это верю. Там, наверху, совсем другая жизнь.
Кейн ничего не отвечает, лишь ворошит палкой тлеющие угли. Лицо его плывет в мареве пламени, желтые глаза горят, словно куски янтаря в огненных прожилках.
Восходит полная луна цвета рыбьей чешуи. Стоит пугающая тишина. Ночь холодна.
– Люблю, когда тихо, – замечает Адам. – Ни звука не слышно. – Он замолкает и поднимает взгляд в небо. – Круто, правда?
– Когда тихо?
– Нет, луна.
Адам бросает взгляд на жемчужный диск. Спутник Земли. Отчужденный и непостижимый.
– Что бы мы тут ни делали, она спокойно висит себе в небе, плывет в темноте и смотрит на нас.
Кейн поворачивается лицом к костру. Поднимает руку, принимается массировать себе плечо, выгибает спину, вертит шеей так, что кости хрустят.