Дорога ярости

Хофмейр Дэвид

Вожак, в золотых очках похожий на пришельца, салютует Адаму, подняв правую руку. Байкеры разворачиваются и один за другим уезжают.

Последним катит тощий паренек с флагом в руке. Полотнище полощется на ветру. Адам замечает черную отметину: в красной рассветной дымке она отчетливо видна.

«Скорпионы».

Адам ковыляет к дивану, прижимая к кровоточащему виску скомканную рубашку. Осторожно ступает по острым осколкам, но пока добирается до ботинок, успевает в кровь изрезать ноги. Достает ботинки из-под обломков дерева и стекла

и обувается, даже не обращая внимания на кровавые ссадины. Голова гудит. Сердце бешено колотится.

Адам не произносит ни слова. Он еле дышит. Он не окликает брата по имени. Он осматривает разоренный дом. Сломанный стол, весь в зазубринах. Осколки расписных тарелок. Порванный ковер в дырах. Все кругом завалено мусором. И камни. Повсюду камни. Сотнями. Столько, что не сосчитать.

Ублюдки. Чертовы ублюдки!

Над головой у Адама скрипит потолок. С ужасным треском целый кусок рушится вниз. Сыплется пыль, падают куски штукатурки, поднимая белые облачка, похожие на пудру.

Только тогда он отваживается пойти в комнату брата. У Адама дрожат руки. Живот сводит от ужаса. У двери он видит то, что ожидал. То, что, должно быть, видел и незваный гость.

Сквозь половицы вниз стекает тонкая струйка крови. Она бежит из разбитого виска брата. Тело Фрэнка неподвижно лежит на полу.

– Фрэнк, – зовет Адам, но из уст его выходит скорее вздох, чем слово.

8

Суббота, 2-е число, 08:18–23 часа

Ноги сами несут Адама на крыльцо. Бессильно опустив руки, он таращится на солнце. Берет прислоненную к стене лопату и шагает к единственному оставшемуся дереву – дикому дубу.

Щурясь, Адам смотрит на два надгробия, ютящихся под деревом. Перед глазами у него пролетает белое перышко, опускается на отцовский могильный камень, но ветер подхватывает его и, снова закружив, поднимает на голые ветки дуба.

Что-то захватывает внимание Адама.

Все время, пока обстреливали дом, не было слышно одного звука. Того самого, который с точностью часового механизма отмечает каждый рассвет. Пения петухов. Адам не идет проверять курятник, он и без того догадывается, что сделали с птицами. Ему сообщает об этом мертвая тишина.

Безмолвие взрывается у него в ушах обвинительным ревом.

Адам оглядывается на холмик убежища. Дверь закрыта. И вокруг такое спокойствие, словно там несколько месяцев не было ни единой живой души.

Он смотрит на колодец и видит, что его мотоцикл по-прежнему стоит у стенки. В том, что касается мотоциклов, у байкеров действует свой кодекс чести. Соглашение. Байки трогать нельзя ни при каких условиях. Никогда. Так что его «лонгторн» по-прежнему здесь, а вот рядом с ним больше ничего нет. «Дрифтер» исчез.

Почему? Что случилось? Куда уехал Кейн? И когда?

Вопросы вертятся у Адама в голове.

Но одно он знает наверняка: Кейн проснулся и смылся… а Фрэнк мертв.

Мертв. Мертв. Мертв.

Слово бьется внутри его черепа, тяжело, точно удары молота.

* * *

Он

копает в тихой ярости. Вонзает лопату в камни и грязь. Копает такую яму, чтобы в нее поместился человек. Копает бездумно, не обращая внимания ни на что, обрубая корни и выбрасывая камни из ямы. Работа занимает у него несколько часов, несмотря на то, что земля под дубом рыхлая. Яма получается такой глубокой, что Адаму, чтобы выбраться наружу, приходится сперва выкинуть из ямы лопату, а потом подтянуться на руках и вылезти.

Он тяжело дышит, засунув большие пальцы в задние карманы, и смотрит в яму. Пот течет по лбу и капает в пыль. Адам переступает с носка на пятку. Изрезанные ноги саднят. На сердце камень, в горле ком.

Адам разворачивается и идет к развалинам хижины. Под ботинками хрустят обломки. Ему кажется, будто он за миллион километров отсюда. Где-то в другом месте. И смотрит на все происходящее откуда-то сверху. Это не он. Это происходит не с ним.

Адам поднимает брата, подхватывает под мышки и сантиметр за сантиметром тащит к выходу. Удивительно, до чего он тяжелый. Хотя тощий, как сам Адам.

– Черт, Фрэнк.

Но Фрэнк уже не Фрэнк. А его восковой труп. Ничего общего с его братом.

Адам снова подхватывает его под руки. Отклоняется назад и волочит тело по деревянному полу. Вывернутые ноги – одна из металла, вторая из плоти – чертят на обломках две параллельные линии. Руки раскинуты в разные стороны. Голова клонится к плечу и бьется о выступающую ключицу. Поношенные джинсы задрались, и из штанины торчит протез, нелепый и чужой.

У входной двери Адам останавливается передохнуть. Обводит глазами комнату, словно в тумане. Подбирает с пола окровавленный камень. Вертит в руке и засовывает в карман. Наклоняется и снова подхватывает тело брата.

Вытаскивает на крыльцо. Тащит вниз. Отворачивается, слыша, как глухо стучат ноги Фрэнка по ступенькам. Тянет труп по двору. По траве и пыли. Кажется, будто до ямы целая вечность.

Адам смотрит на тело, которое когда-то было его братом.

В голове у него проносятся непреложные законы выживания, которым учил его Фрэнк. Его семь мантр:

1. Не высовывайся. Сиди тихо. Только так можно выжить.

2. Если упал, катись. И сразу же садись обратно на мотоцикл.

3. Всегда ищи выход. А когда надо будет сматываться, гони во весь дух.

4. В драке все средства хороши. Честных драк уже не бывает.

5. Не прекращай попыток. Никогда не сдавайся. Ни за что.

6. Чтобы выжить, надо быть стойким. Каменным. Суровым, как пустыня.

7. Никому не верь. Будь сам по себе. Держись в сторонке. Не лезь на рожон.

– Что случилось? – вслух произносит Адам. – Почему ты не последовал собственным советам? Почему не сидел тихо, как сам меня учил?