Дорога

Крандиевская-Толстая Наталия Васильевна

«Подумала я о родном человеке…»

Подумала я о родном человеке, Целуя его утомленные руки: И ты ведь их сложишь навеки, навеки, И нам не осилить последней разлуки. Как смертных сближает земная усталость, Как всех нас равняет одна неизбежность! Мне душу расширила новая жалость, И новая близость, и новая нежность. И дико мне было припомнить, что гложет Любовь нашу горечь, напрасные муки. О, будем любить, пока смерть не уложит На сердце ненужном ненужные руки!

«Так суждено преданьем, чтобы…»

Так

суждено преданьем, чтобы У русской девы первый хмель Одни лелеяли сугробы, Румяный холод да метель. И мне раскрылись колыбелью Глухой Олонии снега В краю, где сумрачною елью Озер синеют берега, Где невеселые просторы Лишь ветер мерит да ямщик, Когда, косясь на волчьи норы, Проносят кони напрямик. Не потому ль — всем розам юга И всем обычаям назло — В снегах, покуда пела вьюга, Впервые сердце расцвело! И чем смиреннее и туже В бутон был скручен строгий цвет, Тем горячей румянит стужа Его негаданный расцвет! Январь 1917. Москва

«Мороз оледенил дорогу…»

Мороз оледенил дорогу. Ты мне сказал: «Не упади», И шел, заботливый и строгий, Держа мой локоть у груди. Собаки лаяли за речкой, И над деревней стыл дымок, Растянут в синее колечко. Со мною в ногу ты не мог Попасть, и мы смеялись оба. Остановились, обнялись… И буду помнить я до гроба, Как два дыханья поднялись, Свились, и на морозе ровно Теплело облачко двух душ. И я подумала любовно: — И там мы вместе, милый муж! Январь 1918. Москва

«Над дымным храпом рысака…»

Над дымным храпом рысака Вздымает ветер облака. В глухую ночь, в туманы, в снег Уносит сани легкий бег. Ни шевельнуться, ни вздохнуть — Холодный воздух режет грудь. Во мраке дачи и сады, И запах снега и воды. О, пожалей, остановись, Уйми коней лихую рысь! Но тверже за спиной рука, Все громче посвист ямщика, Все безнадежней, все нежней Звенят бубенчики коней, — И сумасшедшая луна В глазах твоих отражена. 1915

«Алексей — с гор вода!..»

Алексей — Человек божий,

с гор вода.

Календарь, 17 марта

Алексей — с гор вода! Стала я на ломкой льдине, И несет меня — куда? — Ветер звонкий, ветер синий. Алексей — с гор вода! Ах, не страшно, если тает Под ногой кусочек льда, Если сердце утопает! 1918

«Вторая неделя поста…»

Вторая неделя поста, А здесь уж забыли о стужах. В деревьях сквозит чернота, И голубь полощется в лужах. А в милой Москве еще снег, Звон великопостный и тихий, И

санок раскидистый бег В сугробах широкой Плющихи. Теперь бы пойти на Арбат Дорогою нашей всегдашней! Над городом галки кричат, Кружат над кремлевскою башней. Ты помнишь наш путь снеговой, Счастливый и грустный немножко, Вдоль старенькой церкви смешной, — Николы на Куриих Ножках? Любовь и раздумье. Снежок. И вдруг, неожиданно, шалость, И шуба твоя, как мешок… Запомнилась каждая малость: Медовый дымок табака,— (Я к кэпстену знаю привычку),— И то, как застыла рука, — Лень было надеть рукавичку… Затоптан другими наш след, Счастливая наша дорожка, Но имени сладостней нет — Николы на Куриих Ножках! Март 1919. Одесса

«Звенел росою юный стих мой…»

Звенел росою юный стих мой И музыкой в семнадцать лет. Неприхотлив и прост поэт, Воспламененный первой рифмой. Но лишь хореи золотые Взнуздали жизнь, — она мертва! Окаменев, лежат слова, Всем грузом плоти налитые. И все бессильнее закреп Над зыбью духа непослушной. О слово, неподвижный склеп, Тебе ль хранить огонь воздушный! Март 1919. Одесса

Болезнь

Покрой мне ноги теплым пледом, И рядом сядь, и руку дай, И будет с ласковым соседом Малиновый мне сладок чай. Пускай жарок, едва заметный, Гудит свинцом в моей руке, — Я нежности ветхозаветной Прохладу чую на щеке. Все меньше слов, все меньше силы, Я вздохом говорю с тобой, И словно воздух льется в жилы, Невыразимо голубой! Февраль 1919. Одесса

«Как много на лице зажглось…»

Сестре

Как много на лице зажглось Смешных веснушек золотистых. И ландыша фарфор душистый В девичьем узелке волос. Прикрыв рукою загорелой Глаза, ты в поле смотришь, вдаль… Морщинкой детскою, несмелой У милых губ легла печаль. А там, в полях, устав от зноя, Пылит дорогу чей-то конь, И мимо, мимо… Солнце злое Льет белый, медленный огонь. Запомню этот деревенский Горячий день, весну и даль, И нежных губ, еще не женских, Еще бесслезную печаль!

«Напрасно мертвый бледный лик…»

П. Д. Успенскому

Напрасно мертвый бледный лик Нас пустотой своей тревожит. Что было хоть единый миг, Не быть уж никогда не может! Мы оживляли бледный тлен, А ныне смерть над ним владычит. Пускай в сомнительный свой плен Несуществующее кличет! О смерть, угрюмый Дон-Кихот, Воюй, коси живые тени! Освобожденная, взойдет Душа на новые ступени…