Дороги моря
Шрифт:
Мы уродливо гавкаемся и выдираем друг из друга куски мяса, нам больно, мы кровоточим, и мы любим, и мы живы. И я говорю ему, что если ты понимаешь «бороться за нас» как кровопролитие, то ты понимаешь неправильно.
Ему нужны жертвы. Я не хочу ранить Андреаса, в конце я раню его все равно.
Все это, все вещи, что мы друг с другом сделали, я и Илай, я и Андреас, Андреас и его пузырь безопасности, все, что мне было нужно – крошка веры. Его истории о том, как мне нужно быть в безопасности, никогда не давали мне в полной мере встать на ноги, все это, весь этот больной коктейль. Можно ли уберечь человека от себя? Но ведь это жизнь с глухой повязкой на глазах.
Илай
Я оборачиваюсь к нему, глаза огромные, влажные, я устала, хороший мой, хочу сказать ему. Я чертовски устала. Он не хочет этого слышать от меня. Я боюсь, что сломанную и уставшую версию меня он любить не будет. Я собираю себя из разодранных кусков мяса и костей. Для тебя, о, для тебя я рискнула бы всем.
Я смотрю на него, у меня сердце сжимается, иногда мне кажется, что я не выдержу, просто не смогу вынести такой любви.
– Я сказала тебе так много ужасных вещей просто пытаясь сделать так, чтобы Андреас был счастлив и доволен мной. Мне так жаль.
Он качает головой, – Послушай, в этом нет твоей вины, то, как он смешал буквально все в твоей голове, это.. Тяжело. И выбираться оттуда тяжело. Я не буду тебе врать, это было чертовски больно слышать, но я понимаю, из чего ты исходила.
Я молчу. Он понимает. Конечно, он понимает, он всегда меня понимал, и я прикусываю губу, – Знаешь, в чем ирония? Я любила тебя, я все равно тебя любила. Этот отпечаток, я все время ждала кого-то, что кто-то появится. И появился он, и он.. Как можно вот так просто забрать человека, вести себя так, будто он твоя собственность, я ведь не жена ему, я вовсе не была его женой, я была всего лишь незнакомкой, и как он мог так со мной поступить? Контроль. Я ничего не помнила, себя не помнила. Но помнила контроль. Мне нужна была дисциплина? Я не знаю. Ничего не знаю. Но знаю, что ждала тебя. Это смешно. Без факта знания. Я просто.. Перепутала. Потому что появился Андреас. И он казался всемогущим. И.. Было легко перепутать. Но это был ты. Понимаешь?
Взгляд у Илая темный, внимательный, глаза от удивления раскрываются чуть шире, он выдыхает негромко, – Я? Черт.
Мы смотрим друг на друга бесконечно долго, я не жду от него ответа, но он следует все равно, – Вся эта история с той жизнью, что твоя мать выстроила для тебя, мне казалось, она все-таки выдаст тебя замуж за придурка Сайласа, а ты будто не думала сопротивляться, тебя будто все устраивало, ты гуляла с ним, когда говорила Мораг, ты гуляла со мной и ты никогда не оставалась, и даже когда я ушел, я проигрывал этот сценарий в голове по кругу постоянно, это выносило мне мозг подчистую, и я бы все равно пришел в конце, знаешь? Ты.. Ты была невероятно хорошим, самым лучшим моментом в моей жизни, чтобы просто так тебя отпустить, понимаешь?
Я поворачиваюсь, медленно, нам не хватило времени? И у меня давно замерзли руки, я прячу их в его ладони и в карман его куртки, мы молчим, в том, чтобы смотреть друг на друга, долго, правильно, есть что-то безумно интимное и от этой близости я просто задыхаюсь, – Ты бы пришел?
Он улыбается, на лице гуляет отголосок смеха, я люблю его в эту секунду отчаянно, безумно, – Конечно, пришел. Хотя тебе бы пришлось терпеть мое недовольное лицо всю дорогу.. Понятия не имею, куда. Где бы мы ни оказались.
И я заливаюсь смехом, это громко, это перебудит весь сонный пригород, мне все равно, все равно, – Но ты бы пришел! Боже, мне страшно представить лицо Мораг, и какой разговор бы у нас после этого последовал. Я бы пошла с тобой
Он выглядит почти печальным, не надо, ну же, прошу тебя, не надо, добавляет негромко, – Я здесь, слышишь?
Когда он возвращается, расцеловывает мое лицо, по-настоящему возвращается, забывает звать меня принцессой – моя королева, моя любимая, и я вспоминаю дорогу к себе, как вспоминаю дорогу к нему.
Он заканчивает, – И в этот раз мы делаем все правильно. Хорошо?
Я киваю судорожно, – И я здесь. И в этот раз мы делаем все правильно. Слушай, я начинаю замерзать, кажется. Уже давно.
Он смеется, бодает меня носом, – Пойдем домой?
Десять лет, десять лет я жду, пока он скажет мне именно эту фразу, пока мы оба будем иметь в виду именно это, я замираю на секунду, то ли окрыленная, то ли схожу с ума снова, в хорошем, в лучшем из смыслов.
Я тяну его за руку по направлению к дому, хорошо, хорошо, это ночной звон, это тишина района, я смеюсь, громко, черт, я всех перебудила, пойдем скорее, побежали лучше.
И тогда мы срываемся на бег, все еще не размыкаем рук. Если мы куда-то и спешим в этот момент, то только навстречу друг другу.
Мы возвращаемся домой.
Я пытаюсь найти ключи в кармане, я даже не могу вспомнить, кто именно их взял, но темно и холодно, и путано, и бешено, и небо звездное. В пригороде можно увидеть звездное небо. Вот тогда он прижимает меня к стенке, ключи жалобно звякают в кармане – нашла, глаза у него темные такие, зрачка почти не видно, я жду, что он усмехнется, будто укусит, но нет, он улыбается, и так тепло, и так.. Когда он меня целует, я отвечаю, не задумываясь, мы смеемся, голоса смятые, жеваные, я вижу лицо Неллы в темном окне, Нелла улыбается, мы собирали в саду яблоки и она тоже улыбалась, улыбается всегда, когда видит нас вместе, «Скарлетт, милая, ты была такой несчастной, такой потерянной и этот мальчик..»
О, этот мальчик, весь обзор сжимается до крошечной точки пространства, той, где этот мальчик вжимает меня в стену крепче и мы никак не можем друг от друга оторваться.
С возвращением, с возвращением домой.
Той ночью мы занимались любовью – это будет самым правильным выбором слов, и это было чертовски медленно, и это было безумно грязно. Это было хо-ро-шо.
Все о нас – то исключительное знание, которое приходит только от многих лет вместе, я думаю, что не выдержу, я просто не выдержу, и это совершенно неважно, целует он меня или зажимает рот рукой, рычит сам, и мы смеемся, тише, ну тише же, они спят, пожалуйста, тише.
Мои собственные, приглушенные, хриплые признания, все то, что он мне отвечает, это ты, это по-настоящему ты? Я так по тебе скучала, я так сильно по тебе скучала.
Несколько раз я вижу его особенно четко, в свете фар случайной проезжающей мимо машины, и он другой, он непохож на все, что я о нем помню, но я люблю его не меньше.
Он целует меня, когда все заканчивается, я все еще думаю, что не выдержу этого ощущения и этой любви, и после не думаю вовсе, это сплошной белый шум, мне хочется криво пошутить, что сейчас я особенно четко понимаю, почему оргазм называют маленькой смертью, и вот теперь я почти готова поверить, что любовь и секс придумали французы, но не хочу, не могу, язык не слушается. Или его придумали мы или любые люди до нас, которые имели несчастье или привилегию влюбиться.