Дорогой бессмертия
Шрифт:
– Где?
– В стоге сена, недалеко от города. Утром заберу.
– Не откладывай!
Белоснежное поле ровным покрывалом расстилалось за Луцком. Удивительно красивый в этих местах зимний пейзаж. Полозья приземистых санок скользили по снегу. Сидевший вместе с Варфоломеем Ивановичем десятилетний сын Володя громко восторгался:
– Ух, как хорошо!
У развилки шоссе Горка-Полонка-Луцк стоял мужчина в кожаной куртке. Санки с Баранчуками приближались, а он не сходил с места. Что-то недоброе почуял Варфоломей Иванович. Ведь ему неоднократно грозились расправой за отказ
– Стой!
Баранчук ударил коня хлыстом, однако незнакомец успел схватить его за узды.
– Слезай!
– Я до места еще не доехал, чего же мне слезать! – упорствовал Варфоломей Иванович, а мысленно: «Эх, было бы оружие!»
В незнакомце он узнал учителя из села Гончаривка, который в последнее время исчез. Баранчук побледнел, он догадался, чью волю тот выполняет и от чьего имени действует. Володя по-детски насторожился, пугливо следил за чужим человеком с пистолетом в руке. «Учитель» сел в сани и доставил задержанных в пригородное село.
– Слезай! – грознее прежнего повторил приказание.
Баранчук медлил повиноваться, все обдумывал, как выпутаться из глупого положения, а главное – спасти ребенка. «Надо решиться». Он прыгнул на щупленького «учителя», схватил его за горло и стал душить. Раздались выстрелы. Один, другой… Варфоломей Иванович упал.
Володя, в страхе наблюдавший поединок, схватился с саней и побежал.
– Стой!- понеслось вдогонку.
Но Володя не слышал окрика, он бежал изо всех сил.
– Стой, чертенок! – крикнул еще раз бандеровец, и в воздухе снова прозвучал выстрел. Раненый в плечо, Володя упал, сгоряча поднялся, сделал несколько шагов и снова свалился. Истекая кровью, он продолжал ползти.
Бандит подбежал к мальчику.
– Ах ты, выродок! – С размаху он ударил его по голове рукояткой пистолета. Взяв за ноги потерявшего сознание мальчика, поволок его по снегу к саням.
Варфоломей Иванович очнулся в темном сарае. Он ощутил острую боль в животе. Где я? Услышал стон ребенка. Кто это? Боже, да это же Володя! Нет сил подняться… Рукой дотянулся до безмолвно лежавшего рядом сына. От нового потрясения сознание опять покинуло его. Но ненадолго. Превозмогая боль, он подполз к сыну. Какой ужас! Пальцами ощутил, что голова и лицо мальчика в крови. Тогда он что было, сил рванул кусок своей рубахи, начал обтирать лицо Володи.
– Помогите! Спасите! – безуспешно звал на помощь Баранчук.
Раненых уложили на сани, повезли. Варфоломей Иванович скончался, как только выехали из села. А Володя лежал рядом и ничего не понимал. За что они стреляли в отца? Куда их везут?.. Ему очень больно. От потери крови лицо побелело, Володя лежал с закрытыми глазами. Будто не рядом, а в небе зазвенел чугунный голос:
– Стяни сапоги, а то застынет, – намаешься.
В квартиру Баранчука постучали.
– Кто?
– От Варфоломея Ивановича.
Прасковья Марковна впустила в дом неизвестного человека.
– Женой его будете?
– Да.
– Неприятную весть вам привез. Мужа подстрелили – лежит в доме Сербецкого. Просил вас приехать.
– А Володя? Сын мой? Где он? Что с ним? – кричала взволнованная женщина.
– Жив, просили вас не задерживаться.
Прасковья Ивановна засуетилась. То брала в руки предмет, то обратно его ложила, сама не подозревая, для чего все это делает. Тихо плакала, нашептывала про себя: «О боже, как же теперь с ними? Родненькие! Кто же это вас?»
– Быстрей собирайся, Людочка, – сквозь слезы поторапливала мать дочку.
Захватив с собой харчи для поправки здоровья мужа и сына, заперев на замок квартиру, Прасковья Марковна и Люда сели в сани.
– Н-но! – погнал лошадей «учитель».
А когда доверчивая Прасковья Марковна с дочкой оказались в руках националистов, они зашипели на нее:
– Твой муж большевикам прислуживал, а нам, украинцам, отказывал. Продался!.. Не ходить ему больше на украинской земле!
Не подозревая, с кем имеет дело, Прасковья Марковна наивно бросила:
– Так земля-то кормилица наша, родная!
– Замолчи, старая падаль! Все вы одним миром мазаны!
Мать и дочь пытали и расстреляли. Вспомнили о Володе и кинулись его искать.
– Куда уполз, гаденыш? – беспокоились бандиты. Но поиски не дали результатов.
– Все равно от ран подохнет!- успокаивал сподвижников «учитель».
А Володя метался в жару на теплой крестьянской печи. Его накрыли одеялом и поили настоем из каких-то трав. Когда он открыл глаза, перед ним, как в пелене, расплылось старческое женское лицо.
– Воды попьешь? – участливо спросила крестьянка. На следующий день возле него хлопотали уже две женщины. Сельская знахарка принесла новые настойки трав.
– Наливается силенками,- радовалась хозяйка.
Сколько Володя пробыл на печи у заботливой женщины, он не знал. Только однажды, когда смог уже повернуться на бок, а сознание полностью прояснилось, он слабым голосом спросил:
– Бабушка, а где мой папа?
– Он теперь далече, не скоро ты его увидишь, уехал… лечиться.
– А мама?
– И мама с ним поехала. И сестра твоя с ними туда же…
Заметив в его глазах испуг, она добавила:
– Поправишься, тогда и повидаешься.
Володя выздоровел, стал на ноги. Женщина не удержалась и рассказала о постигшем несчастье.
– И тебя бы доконали, ироды, если бы я не выкрала из саней. Знаю их, живыми никого не выпускают.
Володя заплакал. Натруженная женская рука приласкала мальчика.
– Успокойся, родной, успокойся. Подростешь – отомстишь! Слышишь? Моего Егорку тоже ироды забили. А как мучили его бедного! Не захотел он идти в их банду. «Красным хочешь стать?!» – кричали на него, а потом замордовали… Но ничего, в Луцке уже советы!