Дорогой бессмертия
Шрифт:
На углу Словацкой подруги расстались.
Листовки, одновременно расклеенные в нескольких местах, наделали много шума. В ответ на кичливые речи фашистских предводителей об успешном продвижении на Восток листовки рассказывали о действительном положении дел на фронтах. Немцы соскоблили листовку на привокзальной площади, а она, словно волшебница, появилась в парке, потом ее обнаружили на доске объявлений. Жители Луцка узнавали правду, и это приводило в бешенство фашистов и их прислужников.
Когда Паша и Виктор остались вдвоем, они сообща обсудили серьезное
– Как же после провала Громова взяться за выполнение такого задания? – недоумевала Паша.
– А добыть снаряд нужно во что бы то ни стало. Сама знаешь, время не ждет.
– Мы разработаем план после твоего возвращения с маяка. Правда, Виктор?
– Да, да. Обдумаем все до мелочей. – Потом с горечью добавил: – Ряды наши редеют… Кто все-таки предал Громова?
– Не знаю. Но попал он в беду не без помощи наших недругов. Без сомнения! – констатировала Паша.
За час до истечения комендантского часа Измайлов взял у Паши карту, которую должен был передать на маяке, и вышел на улицу. У порога она его попросила:
– Не задерживайся, Виктор, мы должны многое подготовить.
– Постараюсь.
Виктор крепко, по-мужски пожал нежную руку Савельевой. Почему-то сейчас девушка показалась ему старше своих лет. Суровая. И лишь глаза красивые, большие, задумчивые…
– С маяка заходи прямо ко мне!
– Обязательно!
Это была их последняя встреча. О чем думала в тот вечер Паша Виктор не знал. Он шел и твердил про себя: «Мужественная девушка, Савельева».
На маяке Виктор передал Ступину карту и собранную в городе информацию. Материалы эти понесли дальше связные.
– Я должен возвратиться в Луцк, предстоит большая работа, меня ждут, – прощался Измайлов со Ступиным.
Не доходя Киверец, Виктор заночевал, тесные сапоги натерли ноги, он решил отдохнуть. Вместе с ним остался связной Леонид Андриенко, который шел по заданию в Луцк.
– Вдвоем веселей, о ночевке я похлопочу, места эти мне хорошо известны, – сказал Андриенко.
Остановились в хате знакомой вдовы. Она накормила гостей, приготовила постель.
– Когда уже жить будем, как люди! Издевается немец, мочи нет! – жаловалась хозяйка.
– Потерпите, – успокаивали женщину.
Рано утром вдвоем вышли из крестьянской избы. Возле леса их встретила бандеровская сотня. Бандиты вплотную приблизились к Виктору. Помощник сотенного, высокий, с молодым, изрытым оспой лицом выдвинулся вперед.
– Ты кто такой?
– Городской.
– Поляк?
– Нет, русский.
– Где родился?
– В Змеиногорске.
– Это же где такой водится?
– В Алтайском крае.
Бандиты переглянулись. Помощник сотенного улыбнулся и во все горло соврал:
– А я тоже сибиряк. Что-то такого змеиного города не слыхал. Наверное, партизан?
– Нет,
– А ты? – обратился помощник к связному отряда.
– Я бодзячевский, в город иду, может, обувку какую достану.
– Обыскать!
Виктор выхватил пистолет и в упор два раза выстрелил националисту в грудь. Никто не ожидал такой дерзкой выходки, и, воспользовавшись замешательством, Виктор со связным побежали. Но замешательство бандитов длилось не долго. По убегавшим открыли огонь. Связной неестественно закружился на месте волчком и упал. Виктор пробежал еще десяток шагов и тоже споткнулся. «Досада… Как же Паша?»…
Пуля ударила в левое бедро. По телу разлилась острая боль. Стиснув зубы, Виктор отполз в сторону, к поросшему мхом пню. До маяка было километра три. О, если бы он мог снова добраться до него! Там ему уже не страшны были бы преследователи. Сгоряча он всерьез вознамерился проползти туда на четвереньках, но силы быстро покидали Виктора. Они таяли, как в наступивших сумерках день.
В руках еще есть оружие. Сдаваться? Да разве можно! Превозмогая резкую, доводившую до обморока боль, истекая кровью, Измайлов пополз по траве туда, к лесу, где его могут спрятать деревья.
Голова гудела тысячным перезвоном колоколов. Словно из бездны, донесся людской говор, окрики. Он разобрал:
– Взять… семь шкур!..
«Лишь бы продержаться, мне помогут товарищи», – тлела надежда. Прошла еще секунда-две, и ему стало ясно – не уйти от преследователей. Совсем оставляют силы… Глазами ощупал мушку, нацелил ее на маячивший ближе других силуэт. С неимоверным усилием нажал курок. Выстрел. Силуэт упал. Измайлов пытался еще высмотреть врага, но с двух сторон нарастал шорох, потом он увидел пригнувшиеся фигуры. Сверкнули страшные глаза. Виктор направил пистолет на того, что оказался ближе. Из последних сил нажал на спусковой курок, раздался выстрел. Где же он? Упал! Вот так их всех надо… И… Ударило в плечо, обожгло, а потом зазвенело все внутри.
Пистолет беспомощно выпал из ослабевшей руки. А над головой светилось голубое небо. Какое оно прозрачное! Повалившись на спину, лицом вверх, еще раз открыл глаза. Небо!.. Он забыл о преследователях. Какое ему до них дело! Он весь стал невесомым, только чувствовал близость неба, голубого, чистого, единственного свидетеля его блаженства…
Наступившая минутная тишина показалась Виктору бесконечной. И в ней, сменяя одно другим, вихрем пронеслись видения: детский дом, воспитательницы, учеба. Вот тебе уже шестнадцать. Будь счастлив, Витюха! «Что же ты умеешь делать?» – спросили на заводе. «Работать!» А через четыре года – армия. Становись! Равняйсь!.. Полковая школа. На выпускном вечере в ответ на вынесенную ему благодарность он, младший офицер, ответил: «Служу Советскому Союзу!» А офицерский вечер? Как же забыть… На нем произошел инцидент. Однокашник обидел девушку. Это не к лицу советскому офицеру. Женщин надо уважать! «Вы должны извиниться!» Заставил! После демобилизации – в Луцк, туда пришло письмо от той девушки. «Ваше благородство меня восхищает»…