Дорогой друг Декстер
Шрифт:
Деб объехала вокруг тупика примерно на пол квартала до дома с полудюжиной авто, припаркованной у входа и на лужайке, из которого гремел рэп. Деб развернула машину в сторону нашей цели и остановилась под деревом, и спросила: “Что скажете?”
“Угу. Может быть,” пожал плечами Чацкий. “Давайте некоторое время понаблюдаем.” Этим и ограничилась наша блистательная беседа на добрых полчаса. Откровенно недостаточно, чтобы занять мозги, и я мысленно уплыл прочь к маленькой полке в моей квартире, на которой коробочка розового дерева хранит множество стеклышек с образцами, из тех, что вы помещаете под микроскоп. Каждое стекло содержало единственную каплю крови, очень
Очень много воспоминаний, и когда я перебрал каждое, мне уже нетерпелось сделать новый образец номер сорок один, даже несмотря на то что номер сорок, МакГрегор, едва высох. Но поскольку это было связано с моим следующим проектом, и сохранялось чувство незавершенности, я стремился продолжать. Как только я буду уверен в Рейкере и найду способ …
Я сел прямо. Возможно обильный десерт забил мои мозговые артерии, но я временно забыл о взятке Деб. “Дебора?” окликнул я.
Она оглянулась на меня, с выражением слегка нахмуренной концентрации на лице. "Что".
“Мы здесь,” напомнил я.
“Без балды.”
“И больше никого. Никакого дерьма, – и все благодаря моему могучему интеллекту. Ты ни о чем не забыла мне сказать?”
Она поглядела на Чацкого. Он смотрел прямо вперед, не мигая под своими темными очками. “Да, хорошо,” сказала она. “В армии Доакс служил в спецназе.”
“Я знаю. Это есть в его личном деле.”
“Чего ты не знаешь, приятель,” заявил Кайл не пошевелившись, “есть темная сторона спецназа. Доакс был с ними.” На секунду его лицо сморщила крошечная улыбка, такая внезапная и незаметная, что я, возможно, вообразил ее. “Как только ты переходишь на темную сторону, это навсегда. Ты не сможешь вернуться.”
Еще мгновение я наблюдал, как Чацкий сидит абсолютно неподвижно, затем посмотрел на Деб. Она пожала плечами. “Доакс был стрелком,” сказала она. “Армия одолжила его парням в Сальвадоре, и он убивал людей для них.”
“Имею оружие, готов путешествовать,” заявил Чацкий.
“Это объясняет его личность,” сказал я, думая, что также это объясняет гораздо больше, например эхо моего Темного Пассажира, которое я слышал с его стороны.
“Ты должен понять, как это было,” сказал Чацкий. Было слегка жутковато слышать его голос из абсолютно неподвижного бесстрастного лица, как будто на самом деле звук шел из магнитофона, который кто-то вставил его тело. “Мы верили, что спасаем мир. Отказались от собственных жизней и надежды на что либо нормальное и приличное по этой причине. Оказывается мы просто продали свои души. Я, Доакс…”
“И доктор Данко,” сказал я.
“И доктор Данко.” Чацкий вздохнул и наконец пошевелился, слегка повернув голову к Деборе и обратно. Он покачал головой, после его неподвижности это движение казалось настолько нарочитым и театральным, что я испытал желание поаплодировать. “Доктор Данко начал как идеалист, так же как и остальные. В медицинской школе он узнал, что в нем кое-чего не хватает, поэтому он может делать с людьми разные вещи и ничего не чувствовать. Вообще ничего. Такое встречается намного реже, чем можно подумать.”
“О, я в этом уверен,” сказал я, и Деб впилась в меня взглядом.
“Данко любил свою страну,” продолжал
“Очень оригинально,” сказал я. "Творчески".
Чацкий издал безрадостный смешок. “Творчески. Да. Можно и так сказать.” Чацкий медленно покачал головой влево, вправо, влево. “Его не беспокоило то, что он делал – в Сальвадоре ему начало это нравиться. Он присутствовал на допросе и задавал личные вопросы. Затем, когда он был готов – он называл человека по имени, словно дантист или что-то вроде, и говорил, ‘Давайте попробуем номер пять,’ или номер семь, неважно. Как будто это были разные образцы.”
“Какие именно образцы?” Этот вопрос казался мне вполне естественным для проявления вежливого интереса и поддержания беседы. Но Чацкий развернулся на сиденье и взглянул на меня так, как будто я был чем-то настолько гадким, что пришлось бы использовать целую бутыль средства для очистки полов.
“Тебе смешно,” заметил он.
“Пока нет,” сказал я.
Он таращился на меня ужасно долгое время; наконец покачал головой и снова развернулся вперед. “Я не знаю какие образцы, приятель. Никогда не спрашивал. Извини. Вероятно что-то, что он делал до того, как начинал свежевать. Что-нибудь, чтобы продолжать удивляться. Он разговаривал с ними, звал их по имени, показывал им свою работу.” Чацкий передернулся. “Так или иначе это становилось всё хуже. Надо было видеть что другая сторона сделала с ним.”
“Как насчет того, что она сделала с тобой?” потребовала Дебора.
Он позволил своему подбородку упасть на грудь, затем снова выпрямился. “И это тоже. В общем, дома, в Пентагоне наконец изменилась политика. Новый режим и все такое, и они больше не хотели, чтобы мы продолжали то, что мы там делали. Нам дали очень тихий намек, что доктор Данко мог бы купить нам немного политического урегулирования с другой стороной, если бы мы оставили его.”
“Вы бросили своего парня на смерть?” спросил я. Это едва ли выглядело справедливым – я имею в виду, я могу не заморачиваться моралью, но по крайней мере играю по правилам.
Кайл помолчал долгий момент. “Я же сказал, что мы продали свои души, приятель,” ответил он наконец. Он снова улыбнулся, на сей раз немного дольше. “Да, мы подставили его, и они его взяли.”
“Но он не умер,” как всегда практично заметила Дебора.
“Нас надули,” сказал Чацкий. “Его взяли кубинцы.”
“Причем здесь кубинцы?” спросила Деб. “Ты говорил о Сальвадоре.”
“В прошлом всегда, когда у Америки были неприятности, появлялись кубинцы. Они поддерживали одну из сторон, точно так же, как мы поступали в других странах. И они хотели нашего доктора. Я уже говорил, он был особенным. Они схватили его, пытались его завербовать. Поселили его на Сосновом острове.”
“Это курорт?” спросил я.
Чацкий фыркнул от смеха. “Возможно, последний курорт в жизни. Остров Сосновый – одна из самых суровых тюрем в мире. Доктор Данко провел там некоторое действительно насыщенное время. Они позволил ему узнать, что его собственная страна бросила его, что на самом деле это мы бросили его туда. И вот несколько лет спустя, один из наших парней исчезает и появляется таким как этот. Без рук, без ног и всё такое. Данко работает на них. И теперь –” Он пожал плечами. “Или они отпустили его, или он сбежал. Не имеет значения. Он знает тех, кто его подставил, у него есть список.”