Дорогой, ты меня слушаешь?..
Шрифт:
– Сожми ляжки, чтоб тебя!.. Зад вперед подай, мать твою!.. Спина прямая! Прямая спина!!! Болтаешься в седле, как куль с мукой... В следующий раз я тебя на теленка посажу...
Вы багровели от стыда. Нервничали, теряли стремена. И отцовскую монетку, само собой. К великой радости окружавших отца лейтенантиков: слышать, как площадная брань обрушивается на голову командирской дочки, было их самым изысканным развлечением.
Помнится, однажды вы упали, к вящему удовольствию откровенно презиравшей вас кобылы.
– В седло! В седло! – завопил Родитель.
– Я
Дорогой Папочка, удрученный такой бездарностью, махнул рукой на ваше обучение. И позволил вам спокойно предаваться вашей подлинной страсти: стрелять из рогатки по лягушкам, квакавшим в тамошних вади, и всякий раз приносить несколько штук к обеду (Да-да, мадам Бардо! Лягушачьи лапки, натертые чесночком, политые оливковым маслом, посыпанные петрушкой и поджаренные на вертеле – это жуть как вкусно).
Не отличаясь особенной (да и вообще никакой) наблюдательностью, вы все-таки примерно через год замечаете, что Эмили несколько охладела к верховой езде. По воскресеньям она теперь остается в Париже, предпочитая «погулять с Саломе».
– И где же вы гуляете?
– Да так, по улицам.
– По каким улицам?
– Да так... наугад.
Вы, разумеется, не верите ни единому слову. Вам еще никогда не приходилось слышать, чтобы девочки в ее возрасте гуляли «наугад» по улицам Парижа. Тогда она заявляет, что ходит в Трокадеро кататься на роликах, которые вы ей подарили на Рождество. Но вот что странно: для занятия таким весьма подвижным спортом она увешивает себя невероятным количеством побрякушек (серьги, кольца, браслеты на запястьях, браслеты на щиколотках).
А потом – на тебе! В один прекрасный день вы встречаете вашу подругу Иду.
– Знаешь, – весело сообщает она, – я видела твою внучку в метро. Она собирала милостыню на линии Нейи-Венсен на пару с молодым цыганом, бренчащим на гитаре.
Вы чуть не упали.
Что делать?
Рассказать Старшей? Последствия: трагедия в греческом стиле и немедленная отсылка Эмили во французский лицей в Виллар-сюр-Оллон (Швейцария). Результат: внучка будет ненавидеть вас десять лет.
Промолчать? Риск: идиллия расцветает пышным цветом. Эмили уезжает в кибитке с табором своего возлюбленного. Такое уже случилось у одной из ваших подруг: дочь вернулась к ней только через три года, успев за это время объездить всю Центральную Европу и Египет и родить двух цыганят.
Поговорить по душам с Эмили? Опасность: она разозлится и пошлет вас куда подальше: «Я знаю, что делаю, не маленькая!» или «Бабуля, я его люблю. Он гениальный музыкант. Он станет знаменитым, и ты будешь им гордиться»...
Советуетесь с Мельхиором.
– Это проще простого, – отвечает он, умываясь лапкой (к дождю). – Делаешь сумасбродной девчонке подарок: два месяца в спортивном лагере в США. Там она встречает высоченного американского баскетболиста и забывает цыгана. А потом подумаем, как избавиться от баскетболиста...
... Можно будет отправить ее кататься на яхте в Гленан, там она влюбится в голубоглазого матроса-бретонца и решит открыть с
... Тогда послать ее в Межев кататься на лыжах под руководством красивого загорелого тренера...
И т.д.
Девичьи влюбленности дорого обходятся.
Глава V. СТРАСТЬ АТТИЛЫ
Когда любовь не считается
с возрастом.
Воскресный семейный обед.
– Золотце, не принесешь ли ты хлеб из кухни? – любезно обращаетесь вы к Аттиле.
О чудо: внук с готовностью соскакивает со стула.
– Сию минуту, голубушка!
И весело добавляет:
– Сколько ты мне дашь?
– Как это «сколько дашь»?
– Мама говорит, что всякий труд заслуживает вознаграждения. Она мне платит 10 франков, если я перед уходом в школу застилаю постель и убираюсь в комнате.
Старшая смущенно улыбается.
– Я ходила за хлебом в булочную, – замечаете вы. – Сколько ты мне дашь за кусочек, который съешь?
– Нисколько! – не задумываясь, отвечает Аттила. – Я не стану есть хлеба. Предлагаю 7 франков за то, что я принесу его из кухни.
– Семь слишком много. Давай пять?
– ОК.
В восторге от этой финансовой дискуссии, более уместной на базаре в Марракеше, внук мчится на кухню, на ходу изображая самолетик.
– Воспитываешь образцового капиталиста? – спрашиваете вы у Жюстины.
– Да нет. Я не понимаю, что с ним случилось. Последнее время он требует денег за все, что его ни попросишь сделать: накрыть на стол – 5 франков, убрать со стола – 5 франков, вынести помойку – 7, пропылесосить – 10 и т.д. Полагаю, домработница обошлась бы мне дешевле.
Возвращается Аттила, на африканский манер неся хлебницу на голове.
– Зачем тебе так нужны деньги? – любопытствуете вы. – Надеюсь, ты не играешь на бегах?
– Не, бабуль!.. Это секрет.
– Даже от меня?
– От тебя – нет, бабуль! – отвечает он в порыве нежности.
Вы таете.
– Тогда скажи мне на ушко. – Остальным: – А вы не подслушивайте!
Остальные члены семьи со смехом закрывают руками уши.
Аттила шепчет вам:
– Я собираюсь жениться.
Сердце ваше бьется, как у девушки. На ком еще может хотеть жениться семилетний мальчик, как не на собственной бабушке? Вы коситесь на Старшую. Она, злодейка, все слышала и блаженно улыбается: вероятно, тоже думает, что избранница – она.
Аттила провозглашает на весь стол:
– Я собираюсь жениться на Флер.
– Это девочка из твоего класса? – спрашиваете вы разочарованно.
– Нет. Учительница. Я от нее без ума.
– Так вот почему у тебя теперь такие хорошие отметки и почему ты, придя домой, сразу бросаешься делать уроки, – ядовито замечает мать.
Аттила лукаво улыбается в ответ.
Вы спрашиваете:
– Ну а деньги? Деньги тебе зачем? Надеюсь, ты не платишь за хорошие оценки?
– Что ты! – возмущается внук. – Я дарю ей букетики цветов или эклеры с шоколадным кремом. Она их обожает.