Дорогой, ты меня слушаешь?..
Шрифт:
К своему удивлению, вы слышите голос Матиаса, семнадцатилетнего внука. Что-то стряслось у Старшей в доме.
– Нет-нет, бабуля, не беспокойся, – сбивчиво бормочет он. – Просто у меня к тебе... м-м... маленькая просьба.
– Слушаю тебя, мой мальчик.
– Около года назад ты меня подписала на «Пари Матч».
– Ну да.
Одно из великих огорчений в вашей жизни: Матиас не любит читать. Вы все перепробовали: открыли ему счет в ближайшем книжном магазине, водили его во «Фнак» [8] и покупали
8
Сеть книжных магазинов во Франции.
9
Журналы для детей.
– Бабуль, а не могла бы ты вместо «Пари Матч» подписать меня на «Ля Круа» [10] ?
– На ЧТО?
– На «Ля Круа».
Если бы к вам на стол, приплясывая, опустился инопланетянин, вряд ли вы удивились бы сильней.
– На католическую газету?
– Да, – смущенно лепечет Матиас.
Зная, что молодежь не любит, когда родители и бабушки с дедушками проявляют излишнее любопытство, отвечаете:
– Ну разумеется, мое золотце, сегодня же подпишу.
10
«Ля Круа» – «Крест» (франц.), ежедневная католическая газета.
Дождавшись времени, когда он уходит в лицей, бросаетесь к телефону и звоните его матери.
– Угадай, какой подарок попросил у меня сегодня твой сын!
– ...Серфинг?
– Подписать его на «Ля Круа»!
– На ЧТО?
– «Ля Круа». Католическую газету.
– Он с ума сошел!
– Похоже, так. Ты не знаешь, в чем дело?
– Нет. Боже мой! Не хватало еще, чтобы он пошел в священники...
– Он ведь даже не крещеный?
– Нет, ни он, ни Эмили. Аттила крещеный. Его бабушка грозилась, что иначе повесится. А муженек мой в своей мамочке души не чает. Пришлось мне уступить.
– Ты и на катехизис его записала?
– Да. Но через месяц он перестал посещать занятия, ему какая-то девчонка нашептала, что священникам нельзя жениться. Теперь пусть сам разбирается со своей бабкой!
Крещение и катехизация всегда были больным вопросом в семье. Когда родилась ваша Старшая, вы еще помнили о том, чему вас учили в католической школе. По случаю крестин состоялась пышная церемония: пропахшее нафталином семейное кружевное платьице для младенца, родители с обеих сторон, бабушки, дедушки, крестные и прочие родственники при полном параде, музыка, колокольный звон, семейная трапеза с лангустом под майонезом и все такое прочее.
Увы, потом вы утратили веру. Перестали лицемерно сопровождать Жюстину на воскресную службу и делать вид, что верите в девственность святой
Тем не менее дочь вы решительно отправили на занятия по катехизису, и она благополучно получала христианское воспитание до самого своего первого причастия. Снова состоялось торжество: родители с обеих сторон, бабушки, дедушки и т.д., белое платье, вуаль, молитвенник, музыка, колокольный звон и лангуст под майонезом. И подарок причастнице – первые часы, которых она ожидала с лихорадочным нетерпением (больше, надо признаться, чем освященную облатку).
На другой же день она по собственной воле раз и навсегда покончила со всеми религиозными обрядами, кроме полуночной мессы в пасхальное воскресенье с поиском шоколадных яиц в вашем саду в Микулете.
Когда появилась на свет Ализе, вы стали уже (не сердитесь, верующие подруги) ярой антиклерикалкой. Вы боролись за разрешение противозачаточных средств и абортов. Ни о каком крещении, понятно, и не вспоминали. Любимый Муж тоже. Он всегда был безразличен к вере.
Но матери взвыли хором.
Ваша – она была еще жива – не могла вынести, чтобы ее последняя внучка росла «язычницей».
– Подумай о своих предках, – стенала она, – среди них был святой!
– Ах вот как?
– Да. Святой Жан-Эд.
– Не знаю такого.
Лилибель со своей стороны ежедневно звонила сыну на работу (в нарушение служебной дисциплины). К концу бурной жизни она вдруг сделалась набожной. Давно замечено, что близость смерти приближает престарелых дам к Богу, в особенности если они много грешили. Интересно, неужели, достигнув почтенных лет, вы тоже поплететесь, ковыляя, к церкви своего детства?
А пока что нервы не выдержали у Любимого Мужа.
– Давай крестить Ализе! – кричал он. – Я хочу работать спокойно! Мать мне своей религией жизнь отравляет.
И так они вам голову заморочили, что вы отправились за советом к своему хорошему и уважаемому другу – отцу Д., священнику в тюрьме Санте. Он очень славный, носит белую доминиканскую рясу, четки на поясе, у него детские голубые глаза и участливая улыбка. Ежедневное общение с бандитами, преступниками и прочими правонарушителями сделало его человеком широких взглядов. Он лучится добротой, весельем и любовью к ближнему.
– Почему бы и не крестить, если это доставит такую радость вашим старушкам? – говорит он.
– Да потому, что я больше не верю в ваше крещение.
Он смеется.
– Это не грех, что вы в него больше не верите. И потом, как знать? Может, в глубине вашей очерствелой души еще сохранилась капля веры. Однажды я провожал на казнь убийцу, он плевал мне в лицо и оскорблял Бога. А когда поднялся на гильотину, завопил: «Господи, помоги!»
– Хорошо, – говорите вы под впечатлением его рассказа, – я согласна крестить Ализе, но при одном условии: это сделаете вы.
– О ля-ля! – улыбается святой отец. – Это очень сложно. В Церкви страшная бюрократия. По правилам таинство должен совершать ваш приходской священник.
– Исключено! Никогда его гадкая лапища не коснется головы моей дочери.
– Черт побери! Что ж он вам такого сделал?
– Он неопрятен, дурно пахнет, и в нем нет ни грана человеческого тепла.
– Н-да... Хорошенький портрет вы нарисовали. Однако надо все-таки попросить разрешения у епископа.
– Хорошо, я иду к епископу.