Дороже всего на свете
Шрифт:
На записи какой-то утренник, все в ярких костюмах. Дед Мороз вручает детям подарки. Оператор берет крупным планом лицо мальчика, который стоит в сторонке. К нему никто не идет и ничего не дарит. Малыш растерянно смотрит на тех, кто радуется. В его глазах плещется отчаяние, он едва сдерживает слезы. Хочется расплакаться следом. Сердце щемит. Будто себя увидела.
В нашей семье не сразу стало хорошо с деньгами, я не с золотой ложкой во рту родилась. В детстве на одном из подобных праздников я осталась совершенно одна. Папа был в командировке, а мама неожиданно попала в больницу.
Конфетами со мной поделились ребята из группы. Мама на подарок не успела сдать, а папа забыл. Но вернувшись из командировки принес огромный кулек со сладостями. Однако горечь от того праздника и ощущение брошенности, оказывается, не забылись.
Встряхнув головой, затемняю экран и прикрываю глаза. В последние годы у нас с отцом появилось много разногласий, но он всегда старался дать мне все самое лучшее, оградить от любых неприятностей. Вряд ли в этом плане что-либо изменилось. Сейчас понимаю, почему папа не настаивал на нашем общении, когда я перестала выходить на связь. А тогда не понимала, нет.
Две пересадки, рейсы задерживают. Почти три дня дороги сильно изматывают.
В аэропорту нас встречают. Дан кивает куда-то в сторону, и, проследив за его взглядом, я замечаю Дамианиса. Мгновенно бросает в жар, а сердце начинает бешено стучать. В душе против воли возникает трепет, но стоит вспомнить, почему я здесь, как внутренности словно обжигает кипятком.
Мы с Леоном обмениваемся взглядами. Эмоции, как и всегда, невыносимо сильны в его присутствии. И сейчас преобладает ненависть.
Ярошевич открывает дверь и вслед за мной располагается на заднем сиденье. Дамианис садится рядом с водителем.
– Куда едем? – интересуется тот.
– Завезем Александру домой, а затем в офис, – отдает распоряжение Леон, высунув руку с сигаретой из окна.
Александра… Боже… Сколько холода в его голосе…
Я отворачиваюсь к окну, подавляя ощущение безысходности. Хочется на скорости выйти из машины.
Смотрю на мелькающие за стеклом пейзажи. Тель-Авив нисколько не впечатляет. Или я насытилась красивыми картинками на острове.
Через полчаса через массивные ворота мы въезжаем на огромную территорию и останавливаемся у аккуратного двухэтажного дома. Вокруг много зелени и пальм. Я выхожу на улицу и слушаю шум моря. Будто и не уезжала с острова, правда климат, на первый взгляд, явно получше. Нет изнуряющей духоты, и приятный ветерок развевает волосы.
Дамианис просит водителя занести в дом вещи и кивает мне, чтобы подошла.
Наверное, с таким же чувством подсудимые готовятся услышать свой приговор.
По каменистой дорожке мы идем к дому. Внутри просторно и светло. Интерьер не очень сильно отличается от обстановки на вилле, только тут как будто в разы уютнее. Пахнет тоже по-особенному. Возможно, такие ощущения возникают, потому что здесь настоящий дом Леона. В чем я не сомневаюсь. Множество
Через длинный коридор мы проходим в гостиную, которая совмещена с кухней.
– Здесь жди.
Леон уходит дальше по коридору и скрывается в одной из комнат. Возвращается с автолюлькой в руках и ставит ее на диван.
– Это моя дочь Мия. Будешь за ней ухаживать, – объявляет мне Дамианис, прежде чем направиться к бару.
Медленно подхожу к девочке и, поддавшись невольному любопытству, рассматриваю ее. Совсем крошка. Похожа на куклу из моего детства.
Ванесса, получается, родила? Так скоро?
Судорожно втянув воздух, отвожу взгляд от Мии и смотрю на Дамианиса. Он делает глоток виски из бокала, тоже наблюдая за мной.
– В смысле? Что значит ухаживать?.. – Растерянно хлопаю глазами.
Только сейчас я замечаю, что вид у Леона не самый лучший. Да и когда мне было его рассматривать? Он сидел спиной, ничего кроме затылка было не разглядеть. Отдаленно уловила запах алкоголя, но подумала, что это от Дана. Он почти весь полет до Израиля пил. Оказывается, нет?
– Что непонятного я сказал? – От интонаций Леона опять веет арктическим холодом.
Все непонятно. Мало того, что Дамианис однажды купил меня, словно вещь, и использовал в своих целях, разбил мне сердце, теперь он привез меня в свой дом и требует заботиться о его ребенке от другой женщины.
Леон точно в своем уме?
Смешанные чувства окутывают липкой паутиной. Воображаемая гиря на ноге и страх запрыгнуть в проходящий мимо вагон становятся как будто в разы больше.
3 глава
Хочется закричать, высказать Леону в лицо все, что чувствую: обиду, злость, отчаяние. Но я отворачиваюсь и смотрю на маленькую Мию. Девочка ни в чем не виновата. Не виновата, что у нее такой отец. А я не виновата, что люблю его. И одновременно ненавижу. Сколько раз я повторила себе это слово за последние десять минут? Можно и еще один.
Малышка спит, ее крошечные пальцы сжаты в кулачки, будто она пытается ухватиться за мир, в котором появилась. Почти как я. Что ни день, то испытание на прочность.
– Ванесса тоже здесь живет? – Слова едва слышны, они больше похожи на шепот. – Девочка совсем кроха…
– Ванессы здесь нет, но есть помощница по дому, ее зовут Тамара. Тебе она будет помогать приглядывать за Мией.
Дамианис ставит бокал на столешницу и идет к выходу, но я его останавливаю.
– Леон, погоди! – Подхожу к нему, чувствуя смешение страха и решимости. – Почему ты так поступаешь? Я не нянька и не мать этого ребенка. Почему я…
Он поворачивается, и я осекаюсь. В глазах Леона мелькает что-то темное.
– Просто делай, что я сказал.
От напряжения немного кружится голова. Почему мне всегда приходится платить за свои ошибки так дорого?
– Я не твоя собственность, Леон. И не должна…
– Но будешь, – перебивает он. Голос низкий и угрожающий. – Ты будешь делать то, что я говорю. И это не обсуждается.
На щеках слезы. Как же надоело быть слабой! Собираю все силы и смотрю Леону прямо в глаза.