Дороже всего на свете
Шрифт:
– Леон? – Я сажусь в кровати. – Что ты здесь делаешь?
– Я в своем доме, – произносит он грубо и хрипловато. Медленно подходит к колыбели и заглядывает внутрь.
Вид у него мрачный, и невозможно понять, о чем Леон думает. Напряжение в комнате нарастает.
– Ты выпил? Если да, то лучше…
– Я просто хотел убедиться, что все в порядке, – обрывает он меня.
– Все в порядке. Можешь идти спать. – Мой голос строг, но спокоен.
Старательно не показываю Дамианису своего волнения. А еще страха. Я не узнаю человека, который сейчас стоит перед кроватью. А может, никогда
Леон кивает, но не уходит. Пристально смотрит на Мию. Наконец, отворачивается, и его глаза в темноте находят мои.
– Я… – Он запинается, будто слова застряли у него в горле.
– Что? – настаиваю, хотя не уверена, что хочу услышать продолжение.
– Ничего. Ты вроде справилась?
– Без помощи Тамары я не смогла бы даже взять твою дочь на руки. Где ее мать, Леон? Ты так и не сказал…
– Там же, где и твой отец.
– В больнице?
Ответа нет.
Каждый раз, когда смотрю на Дамианиса, во мне бушует буря противоречивых чувств. Леон вроде тот же, но при этом что-то изменилось. В его глазах темнота, которой раньше не было. Или, может быть, я просто не замечала? Его взгляды теперь – как уколы холодной иглы.
– Я спать.
Дамианис, пошатываясь, идет к двери. То ли так устал, то ли столько выпил – не могу разобрать.
Стоит мысленно вернуться в счастливые дни на острове, как старые раны на сердце разрываются вновь. Я словно смотрю в зеркало, разбитое вдребезги: отражение все еще видно, но оно искажено и покрыто трещинами. Хотя каждая клеточка тела кричит от боли, я не могу забыть, сколько нежности и любви испытывала к Леону.
И в тоже время, видя, как он себя ведет, хочу забыть все и никогда не вспоминать о том, каким Дамианис может быть. Этого отстраненного и холодного человека я совершенно не знаю. Он чужой.
4 глава
Медленно пробуждаясь, я не сразу понимаю, где нахожусь. Новая страна, новая обстановка. Маленький человек рядом, что тоже ново. Слишком много нового за каких-то несколько дней. И почти никакой конкретики. Кроме очевидного факта. Мию надо переодеть и покормить. Правда ест она мало. Как котенок. Больше с разведением смеси вожусь.
Поворачиваю голову и смотрю на девочку. И впрямь на куклу похожа. В которые я не особо любила играть в детстве. Зато во взрослом возрасте наиграюсь сполна.
Тамара предупреждала, что спать лучше ложиться вместе с малышкой. Но разве тут уснешь? Полночи ворочалась после неожиданного появления Леона, потом кормила и укачивала Мию, а затем мозг усиленно искал варианты, которые помогли бы разрешить мою проблему. Выдохшись, я наконец заснула.
Раньше всегда удавалось отвлечься, если съезжу в незнакомое место на пару дней. После такого отдыха приходило решение. Не знаю, как это работает, но выручало много раз. Даже, казалось бы, в самых безнадежных ситуациях. Но то было раньше и относилось к работе, которую поручал Христоф, а сейчас бездействие может причинить вред маленькой девочке. Не могу же я часами ничего не делать в ожидании подходящих вариантов. Или отправиться куда-нибудь на пару дней за новыми впечатлениями. Дамианис такого и не позволит.
Глаза еще полусонные, беру телефон и открываю сохраненную вкладку. Поздно ночью
Одна молоденькая мамочка жаловалась пару дней назад, что находится в сильнейшей депрессии после родов и постоянно плачет. А еще всерьез задумывается о том, чтобы вырезать себе женский орган. Она больше никогда не хочет иметь детей. Хотя сегодня вернулась с куда более позитивными комментариями о материнстве и поделилась фотографиями своего милого сына. Надеюсь, ребенку и матке этой женщины ничего серьезного, кроме слез от усталости, не угрожает.
Другая мама писала, как явственно ощутила, что ее жизнь разделилась на до и после, когда она впервые взяла своего ребенка на руки. Эти чувства показались знакомыми и понятными. Мию без присмотра нельзя оставить. Даже в душ полноценно не могу сходить. Кстати про него. Малышка начинает кряхтеть в переноске, и я спохватываюсь, что потратила время на бестолковое занятие, а могла хотя бы причесаться. Черт!
Осторожно поднимаю Мию из колыбельки и прижимаю к себе. Она сразу же успокаивается, почувствовав мою близость.
Ну что ж, душ подождет. Нежно целую малышку в лобик.
Сменив Мие памперс, я иду с ней на кухню. Увидев у плиты Леона, замираю от неожиданности, но ровно на пару секунд. Отмечаю про себя, что Дамианис еду готовит, а не опохмеляется. Уже хорошо.
– Доброе утро. – Я прохожу мимо него, покачивая Мию.
Она такая легкая и маленькая. Намного мельче, чем дети, фото которых попадались вчера в мамской болталке.
Каждый раз, когда беру Мию на руки, становится страшно – эта крошка зависит сейчас от меня. В то время как в моей собственной жизни хаос и непонимание. Из-за ее обезумевшего отца.
Леон оборачивается, смотрит на нас, и я чувствую, как внутренняя защита разлетается в щепки.
– Кофе? – спрашивает он.
Голос нейтральный, но различимы холод и отчужденность, будто мы не рядом стоим, а находимся на разных континентах.
– Нет, – отвечаю коротко и свободной рукой достаю все необходимое для кормления. – Лучше помоги приготовить смесь.
– Я не умею.
– То есть? – удивляюсь я.
– То и есть. Не умею. Давай мне Мию и готовь смесь сама.
Леон неторопливо подходит к нам, аккуратно берет у меня дочь и прижимает ее к себе. На несколько мгновений зависаю, наблюдая, как, склонившись, он с нежностью и теплом смотрит на Мию. Вновь накатывают приятные воспоминания, когда почти так же Леон смотрел на меня.
Нет, к малышке я его не ревную. Скорее недоумеваю, как все может измениться за столь короткий промежуток времени.
– С минуты на минуту за мной машина приедет, поторопись. – Дамианис ненадолго поднимает глаза, по-прежнему полные холода, а потом возвращает внимание дочери. – Ты как? – тихо обращается он к ней. – Все у тебя в порядке? Хорошо спала?
Мия внимательно смотрит на отца. И взгляд такой, будто понимает.
– Леон, а Мия давно родилась? – Кажется, я постепенно прихожу в себя, если начала задавать правильные вопросы.