Дорожные работы

Кинг Стивен

— Чер-рр-рт знает что, — произнес он, слегка грассируя. На этот раз все нотные знаки выстроились в одну линию, причем каждая нота была с флажком. Что ж, лично он не против, чтобы эти ноты хоть всю ночь напролет порхали. Но только не здесь, где любой мог подойти к нему и потребовать объяснений. Нет, он должен уединиться, причем в таком месте, где можно спокойно прислушиваться к своим мыслям. Здесь, на вечеринке, все равно что возле водопада. Как тут думать под такой грохот? Нет, нужно найти тихую заводь. Где разве что радио играет. Он вдруг подумал, что под музыку ему думалось бы легче. А думать было о чем. Много накопилось.

Он

заметил, что люди уже начали поглядывать в его сторону. Должно быть, Мэри проболталась. Ах, я так обеспокоена. Барт наглотался мескалина. Наверняка они теперь все об этом шушукаются. Притворяются, что танцуют, пьют и беззаботно болтают, а на самом деле следят за ним и шепчутся. Он это сразу понял. Вернее, так — ср-р-разу.

Мимо него, пошатываясь, брел незнакомый мужчина со здоровенным стаканом в руке. Он схватил его за пиджак и хрипло зашептал:

— Что они говорят про меня?

Незнакомец ядовито улыбнулся ему в лицо, обдав его волной перегара.

— Я это запишу, — пробормотал он и пошел дальше.

Наконец (он и сам не мог судить, сколько времени спустя) он добрался до кабинета Уолтера Хамнера. Прикрыл за собой дверь и вздохнул с облегчением — шум вечеринки сюда почти не доносился. Он был уже порядком напуган. Таблетка не только действовала по-прежнему, но эффект от ее воздействия с каждой минутой усиливался. Ему показалось, что гостиную он пересек, не успев и глазом моргнуть, в мгновение ока миновал спальню, а уж прихожая и вовсе промелькнула незамеченная. Цепь нормального бытия распалась на отдельные звенья, каждое из которых существовало словно само по себе. Время тоже распалось. От его ощущения времени не осталось и следа. А вдруг оно так и не восстановится? Вдруг он навсегда останется таким? Ему пришло в голову, что не мешало бы заснуть и проспаться, но он не был уверен, что сумеет. Да и потом, кто знает, какие кошмары могут привидеться ему во сне? И черт его дернул принять эту таблетку! Разве можно сравнить это состояние с обычным опьянением или похмельем? Тогда всегда остается хоть какой-то дежурный уголок, недоступный действию алкоголя. А теперь? Теперь он весь во власти этого чудовищного дурмана.

Здесь, в кабинете, ему было лучше. Может, он сумеет взять себя в руки и прийти в чувство? Но даже в крайнем случае, если совсем вырубится…

— Приветик!

Он испуганно подпрыгнул и посмотрел в угол. Там на стуле с высокой спинкой сидел у книжного шкафа какой-то незнакомый мужчина. На коленях он держал раскрытую книгу. А мужчина ли это? В кабинете горела только настольная лампа, стоявшая на журнальном столике слева от незнакомца. Его лицо почти целиком находилось в тени, глаза напоминали черные впадины, а щеки были изборождены глубокими язвительными морщинами. На мгновение ему почудилось, что перед ним сидит сам Сатана. Однако в следующий миг незнакомец встал, и он с облегчением убедился, что это обычный человек. Довольно высокий, лет шестидесяти, с голубыми глазами и перебитым носом. Странно, но ни в руке мужчины, ни поблизости не было стакана или рюмки с выпивкой.

— Еще одна блуждающая звезда, — улыбнулся незнакомец, протягивая руку. — Фил Дрейк.

— Бартон Доус, — представился он, еще не придя в себя от испуга. Они пожали друг другу руки. Ладонь Дрейка была высохшая, и кожа на ней сморщилась — возможно, от ожога. Но он пожал ее без отвращения. Дрейк.

Фамилия показалась ему неуловимо знакомой, но он не мог вспомнить, где слышал ее раньше.

— У вас все в порядке? — участливо спросил Дрейк. — Вы выглядите…

— Я навеселе, — признался он. — Принял мескалин и теперь летаю. — Он окинул взглядом книжные полки, которые вдруг стали причудливо выпячиваться и пульсировать. Это ему не понравилось. Пульсация книжных полок напоминала работу какого-то уродливого сердца. Ему совершенно не хотелось на такое смотреть.

— Понимаю, — кивнул Дрейк. — Присядьте, пожалуйста. Расскажите мне про ваши ощущения.

Он посмотрел на Дрейка, немного удивленный, но затем вдруг испытал колоссальное облегчение. Присел напротив.

— А вы смыслите в мескалине? — спросил он.

— Немного. Совсем немного. Я, видите ли, держу кофейню в самом центре города. Детишки частенько с улицы забредают. Под кайфом… У вас интересные ощущения? — вежливо осведомился он.

— И да и нет, — покачал головой он. — Это довольно… тяжело.

— Понимаю, — кивнул Дрейк.

— Я здорово струхнул. — Кинув взгляд в окно, он вдруг увидел снаружи длиннющую воздушную автостраду, простирающуюся в бесконечные небеса. Он потупился и невольно провел языком по пересохшим губам. — Скажите… долго это обычно продолжается?

— А когда вы «упали»?

— Упал? — недоуменно переспросил он. Слово это вырвалось у него изо рта отдельными буквами, которые одна за другой свалились на ковер и с шипением растворились.

— Когда вы приняли таблетку?

— А… примерно в половине девятого.

— Так, а сейчас… — Дрейк кинул взгляд на часы. — Без четверти десять.

— Без четверти десять? Только-то?

— Вы утратили ощущение времени, да? — улыбнулся Дрейк. — Думаю, что к половине второго вы уже станете самим собой.

— Правда?

— Да. Сейчас у вас самый пик. Вас преследуют видения? Галлюцинации?

— О да. Даже очень.

— Да, вы способны увидеть такое, что не предназначено для человеческих очей, — загадочно промолвил Дрейк и почему-то криво улыбнулся.

— Это верно. Вы очень точно подметили. — До чего здорово, что он познакомился с этим человеком! Это его спаситель. — А чем вы еще занимаетесь, помимо того, что наставляете на путь истинный своих согрешивших сограждан?

Дрейк улыбнулся.

— Вы красиво выразились. Обычно люди под воздействием мескалина или ЛСД вообще теряют дар речи или выражаются так, что понять их невозможно. Большинство вечеров я провожу в телефонной службе доверия. А днем работаю в кофейне, про которую вам рассказал. Она называется «Заскочи, мамочка!». Клиенты мои большей частью бродяги и наркоманы. По утрам я просто брожу по улицам и беседую с моими заблудшими прихожанами. А в свободное время немного в тамошней тюрьме помогаю.

— Так вы священнослужитель?

— Меня называют уличным священником. Очень романтично. Хотя в свое время я был и настоящим священником.

— А теперь — нет?

— Я покинул лоно церкви, — сказал Дрейк. Он произнес это тихо, но за его спокойствием скрывалась горечь. Он словно наяву услышал, как лязгнули церковные врата, захлопнувшись навсегда.

— А почему? — не удержался он.

Дрейк пожал плечами.

— Сейчас это уже не важно. А вы? Как вам удалось достать мескалин?