Досье Дрездена. Книги 1 - 15
Шрифт:
— Нет, — сказал я. — Я не могу поднять руки на нее.
Что-то промелькнуло на лице у Жюстины при этих моих словах, но так быстро, что я не успел понять, что именно — что-то теплое или, напротив, горячее, злобное.
— Тогда, возможно, она умрет от яда, высосав вас, — сказала она, зажмурившись.
— Черт подери. Должно же быть что-то. Что-то еще, что вы мне можете рассказать.
Жюстина пожала плечами и устало покачала головой.
— Мы с вами и так уже мертвы, мистер Дрезден.
Я стиснул зубы и вернулся к Сьюзен. Она продолжала, обиженно поскуливая, обсасывать
Я отвел глаза прежде, чем те успели засосать меня. Сердце отчаянно колотилось, но понемногу успокоилось. На мгновение Сьюзен в замешательстве нахмурилась и поморгала, отгоняя неведомую темную силу, застилавшую ей зрение.
Но даже при том, что взгляд ее не околдовал меня, не загипнотизировал, превратив в беспомощную жертву, он подсказал мне одну очень важную вещь: воспоминания Сьюзен о том, как мы заглядывали друг другу в душу, не стерлись. Моя крестная до них не добралась. Черт, ну и дурак же я. Когда смертный видит что-то Внутренним Зрением, как это делают чародеи, воспоминания о том, что он видит, отпечатываются в его мозгу навсегда. А когда чародей заглядывает кому-то в глаза, в душу, это всего лишь другой способ использования Зрения. Причем способ двусторонний, поскольку тот, на кого ты смотришь, точно так же видит и твою душу.
Мы с Сьюзен заглядывали друг другу в душу больше двух лет назад. Она хитростью заманила меня в это дело. Собственно, именно после этого она начала преследовать меня в поисках сюжетов.
Леа не могла похитить воспоминаний о моей душе. Но она вполне могла прикрыть их чем-то, каким-то образом затуманить. С точки зрения нормального человека, это практически то же самое.
Но, черт подери, я ведь не нормальный человек. Я чародей.
Мы с Сьюзен всегда были близки — с самого начала наших отношений, а уж после того, как начали встречаться — и подавно. Мы делили досуг. Делились словами, мыслями, телами. Такая близость не может не связывать. Как знать, может, мне и удастся использовать эту связь для того, чтобы пробиться к затуманенным воспоминаниям. Чтобы вернуть Сьюзен в себя саму.
— Сьюзен, — произнес я, стараясь говорить ясно и отчетливо. — Сьюзен Родригез.
При звуках ее Истинного Имени по телу ее прошла дрожь. Я облизнул пересохшие губы и шагнул ближе к ней.
— Сьюзен. Я хочу помочь тебе. Ты не против? Я постараюсь помочь тебе, если смогу.
Она снова всхлипнула.
— Но… Мне так хочется пить. Я не могу.
Я протянул руку и отвел волосы с ее лица. Она не отреагировала на это, хотя подалась ближе ко мне, жадно раздувая ноздри и постанывая. Она унюхала мою кровь. Я плохо представлял себе, много ли яда попало мне в кровь, но я не хотел, чтобы ей было плохо из-за этого. Не время миндальничать, Гарри.
Я намотал ее волосы на правую руку и сжал их в кулак. Потом поморщился и взял Сьюзен за левую руку. Поплевав на пальцы, я прижал их к ее кисти, а ее в свою очередь — к своему кулаку. Связь, и так уже чуть вибрировавшая между нашими телами,
Я закрыл глаза. Любая попытка магической концентрации отзывалась во мне болью. Мое ослабшее тело било крупной дрожью. Но я не сдавался, напрягая всю свою волю. Я вспоминал все то время, что мы с Сьюзен провели вместе, все слова, сказать которые ей у меня не хватало духу. Я вспоминал ее смех, ее улыбку, ее губы, запах ее шампуня в душе, тепло ее прижатого во сне к моей спине тела. Я собрал воедино все воспоминания о нас с ней и постарался вложить их в наведенную связь.
Воспоминания струились по моей руке, передаваясь в ее руку — и замерли там, остановленные каким-то расплывчатым, эластичным барьером. Заклятием моей крестной. Я надавил сильнее, но сопротивление только нарастало, сколько я ни старался.
Сьюзен всхлипнула — жалобно, голодно. Она привстала на коленях и прижалась ко мне. Потом скользнула губами к моему горлу. Язык ее коснулся моей кожи, и по телу моему электрическим разрядом пробежала судорога желания. Черт, подумал я, человек одной ногой в могиле, а гормоны бесятся как ни в чем ни бывало.
Я пытался одолеть заклятие крестной, но оно держалось крепко. Я ощущал себя малым ребенком, пытающимся отворить тяжелую стеклянную дверь.
Сьюзен вздрогнула, но продолжала лизать мою кожу.
Кожу приятно пощипывало, потом она онемела. Боль унялась немного. А потом я ощутил ее зубы — острые зубы, впившиеся в меня.
Я вскрикнул от неожиданности. Укус был несильный. Она кусала меня и больнее, когда мы с ней развлекались. Но и глаза у нее были тогда совсем другими. И кожа моя тогда не немела от ее наркотических поцелуев. Тогда она и в мыслях не имела сделаться кандидатом в Клуб Вампиров.
Я надавил на заклятие еще сильнее, но силы мои убывали. Сьюзен укусила меня сильнее, и я ощутил, как тело ее напрягается, крепнет. Она уже не висела на мне. Свободная ее рука легла мне на затылок — и вовсе не из нежности. Она просто удерживала меня на месте. Потом она сделала глубокий вдох.
— Вот, — прошептала она. — Вот оно. Как хорошо…
— Сьюзен, — произнес я, пытаясь не ослаблять нажим на заклятие моей крестной. — Сьюзен. Не надо. Не уходи. Ты нужна мне здесь. Ты можешь навредить себе, — челюсти ее начали смыкаться. Зубы ее остротой уступали вампирским клыками, но ведь и человеческие зубы тоже неплохо прокусывают кожу. Она пропадала. Я чувствовал, как слабеет связь между нами.
— Прости, — сказал я. — Мне так не хотелось поднимать на тебя руку, — я все давил на нее. Продолжать борьбу не имело смысла. Но я продолжал. Если не ради меня, так хоть ради нее. Я цеплялся за эту связь, за воспоминания о Сьюзен, о нас с ней.
— Я люблю тебя.
Почему это сработало именно сейчас, почему сплетенная моей крестной паутина подалась так, словно эти слова подействовали на нее как открытый огонь? Не знаю. Я так и не нашел этому объяснения. С другой стороны, самих по себе волшебных слов не бывает. Слова всего удерживают магию. Они придают ей форму и направление, они делают ее полезной, описывая образы, к которым ты стремишься.