Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник
Шрифт:
Иногда Беда исполняет оба требования «Риторики к Гереннию», одновременно формулируя тему и подчеркивая ее особую важность для слушателей.
Чтение св. Евангелия, которое вы, братия, только что услышали, насколько усердно следует познавать и без забвения непрестанно удерживать в памяти, настолько не подлежит сомнению, что оно сообщает нам о великом совершенстве веры, являет великую твердость той же совершенной веры против всех искушений (L. II. XVI) (с. 222).
Вступление по структуре своей может быть разнообразным. Беда строит вступление по схеме доказательства, данной в «Риторике к Гереннию». Согласно этому трактату, «наиболее совершенно и превосходно то доказательство, которое распределяется на пять частей: тема, обоснование истинности темы, развернутое ее доказательство; ... опускается или обобщение, или речевое украшение» [442] .
442
Ibidem.
Образцом
«Настоящее чтение Святого Евангелия сообщает нам о силе совершенной любви»
Совершенная любовь есть «любовь» таковая, которой нам предписано любить Бога от всего сердца, от всей души, «изо» всей силы, ближних же, словно самих себя
И ни один из этих двух видов любви не имеет силы быть совершенным без другого, потому что ни Бога без ближнего, ни ближнего без Бога мы не можем любить надлежащим образом.
Поэтому Господь столько раз спрашивал Петра, любит ли тот Его, а тот отвечал, что Он Сам свидетель тому, что любит, и «Господь» добавлял каждый раз, заключая «свою речь» следующим образом: «паси овец моих» (Ин. 21:15). И как если бы Он говорил открыто: Сие есть обыкновенное и верное доказательство неповрежденной любви к Богу, если попытаешься проявить заботу неусыпного труда о братиях.
Ибо если кто-нибудь пренебрежет делом милосердия, которое имеет возможность совершить для брата, «этим» он показывает, что он не должным образом любит своего Создателя, презирая Его предписания поддерживать «своего» ближнего в нужде (L. II. XV) (с. 214).
Согласно «Риторике к Гереннию», речевые украшения представляют собой такую часть доказательства, которую легко можно опустить, если «и доказательство будет краткое, и дело незначительное и простое» [443] . Однако легкость в избавлении от этой части доказательства вовсе не умаляет ее значения в рассказе о значительных или сложных делах. Речевые украшения используются в схеме доказательства для того, «чтобы предмет разбирательства был выделен как достойный и красиво изложенный, когда приведено прочное доказательство» [444] . Под «речевыми украшениями» понимаются сравнения, примеры, усиления и другие художественные средства, «которые относятся к усилению и обогащению доказательства» [445] .
443
Ibidem.
444
Ibidem. P. 20.
445
Ibidem. P. 15.
В рассматриваемом выше фрагменте из XV гомилии среди речевых украшений находим пример с цитатой из Евангелия и перифраз. Праздник свв. апп. Петра и Павла в монастыре, основанном Бенедиктом Бископом, отмечался с большой торжественностью, так как Веармут и Ярроу были освящены во имя этих апостолов.
Развитые речевые украшения мы находим и в VII гомилии, произнесенной на самой торжественной из трех служб Рождества. Во вступлении Беда обосновывает необходимость обратиться к Евангелию от Иоанна, когда слушателям хотелось бы узнать «о вечности Слова, то есть Божественной природы» Господа (L. I. VII) (с. 38–44). Беда пользуется тропами и фигурами, чтобы достигнуть «усиления и обогащения доказательства».
Потому в награду среди символов четырех животных Иоанн уподобляется летящему орлу. Ведь орел имеет обыкновение летать выше всех птиц, смотреть на лучи сияющего солнца «один» из всех живых существ. А прочие евангелисты словно бы ходят с Господом по земле, те, которые, в достаточной мере рассказывая о Его временном рождении и земных деяниях,
мало сказали о Божестве; сей же словно к небу взлетает с Господом; он, весьма мало повествуя о Его земных деяниях, познал вечную силу Его божества, чрез которую сотворено все, воспаряя более возвышенным умом и «все» озаряя более ясным размышлением, и нам для
Итак, другие евангелисты описывают Христа «как» рожденного с определенного момента времени; Иоанн же о Нем свидетельствует, что Он уже был в начале, говоря: «В начале было Слово» (Ин 1:1). Другие рассказывают, как Он внезапно появился среди людей; этот же ясно показывает, что Он был у Бога всегда, говоря: «... и Слово было у Бога» (Ин 1:1). Другие являют Его Человеком, живущим среди людей; этот — Богом, пребывающим у Бога в начале, говоря: «... и Слово было Бог» (Ин 1:1). Другие рассказывают о великих делах, которые Он совершал, будучи Человеком; этот явил, что всю тварь видимую и невидимую Бог Отец сотворил чрез Него; «евангелист» говорит: «Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин 1:4) (с. 38–39).
Несмотря на то, что обобщение должно «кратко завершать «речь», соединяя части доказательства» [446] , во вступлении к VII гомилии встречаем пример развитого обобщения, включающего в себя четыре предложения, каждое из которых состоит из двух противоположных по смыслу частей и евангельской цитаты, подкрепляющей второй член антитезы. Беда прибегает к столь сложному по структуре обобщению, так как оно является одновременно и обобщением к вступлению VII проповеди, и напоминанием вкратце того, что слушатели помнят из проповедей двух предыдущих рождественских служб (службы ночной и на рассвете). В предыдущих гомилиях рассказывалось о земных обстоятельствах Рождества. Они были сказаны на тексты из Евангелий от Луки и Матфея, как Беда и напоминает аудитории в самом начале VII гомилии. Евангелие от Иоанна в определенном смысле дополняет три синоптических Евангелия, ибо оно считается самым мистическим из четырех. Поэтому Беда поставил себе задачу показать значение Евангелия от Иоанна по сравнению с другими Евангелиями и объяснить, почему именно евангелист Иоанн смог говорить «о божестве» Спасителя.
446
Ibidem.
Вступление обычно оканчивается переходом, который должен показывать слушателю приближение основной части проповеди. Переход может быть недвусмысленным призывом к вниманию. Так, Беда, обосновывая тему XVI гомилии, приводит цитату из Евангелия, не относящуюся к комментируемому тексту. Чтобы не уклониться от выбранной темы, в рассуждения, интересные сами по себе, но не связанные с воскресным чтением этого дня, он обрывает ход мысли довольно резко:
«...» Но это излагается полнее в других местах. Ныне же, обратившись к объяснению по порядку чтения Господня, сначала послушаем с того места, где упоминается имеющийся «текст» (L. II. XVI) (с. 219).
Вступление гомилии XVI, таким образом, приобретает законченную форму.
В отличие от XVI гомилии («На праздник свв. апп. Петра и Павла»), связанная с ней по содержанию гомилия XV, которая была произнесена вечером предыдущего дня, имеет совсем другой переход. Он играет роль мостика, соединяющего вступление и основную часть проповеди, причем вступление плавно переходит в изложение.
«...» Какова же в действительности та любовь, которую нам нельзя иметь без вдохновения божественной благодати, Господь дает скрыто понять таким образом (L. II. XV) (с. 215).
Переход XV гомилии соединяет абстрактное рассуждение о совершенной любви и конкретную ситуацию, описываемую в тексте Евангелия от Иоанна, который читался в этот день за воскресной службой. Внимание аудитории переключается с теории на практику при помощи косвенного вопроса («Какова же в действительности та любовь ...»), акцент в котором падает на «в действительности».
Переход может еще раз подводить итоги сказанного и содержать в себе положение, которое будет раскрываться дальше:
Удивительно, что блаженный Иоанн в начале своего Евангелия о Божестве Спасителя и возвышенно напитал верой истинно верующих (подведение итогов. — М.Н.), и со властью одержал верх над вероломством еретиков (новая тема. — M.Н.) (L. I. VII) (с. 39).
Переход показывает значение Евангелия от Иоанна для опровержения ересей и тем самым дает подтему: «Евангелие и ересь». Далее Беда объясняет, как различные заблуждения уничтожаются при сопоставлении их с началом Евангелия от Иоанна.
Иногда Беда пользуется довольно простым переходом, соединяющим вступление и основную часть проповеди в единое целое. Вступление XVII гомилии рассказывает о вопросе ап. Петра Христу: какая награда ожидает тех кто оставил все земное и последовал за Спасителем. Беда, формулируя саму тему проповеди, отвечает на вопрос, но ему требуется обоснование. Он находит это обоснование в первом стихе комментируемого текста. Поэтому переход от вступления к собственно проповеди звучит следующим образом: