Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник
Шрифт:
Центральная кульминация второй части проповеди выделена двумя отрывками, описывающими действие согласно сюжету. Сначала внимание читателя обращено на поведение Пресв. Девы. Беда приводит Ее речь в виде парафраза, расшифровывая Ее слова для читателя, и затем только объясняет, почему вопрос был задан. Сразу после кульминации, требовавшей от слушателей максимума сосредоточенности, Беда вновь обращается к евангельскому сюжету.
Эпизод, ставший третьей кульминацией проповеди, представляет собой комментарий к наименее понятной слушателям и наиболее таинственной теме -Чуду Благовещения. Беда почти не пользуется риторическими средствами, когда объявляет: «нашедший на Деву Святой Дух явил в Ней действие Своей Божественной Силы двояко» (с. 12). Можно говорить лишь о гомеотелевтоне: «oslendit» — «castificavit» — «creavit» — «formavit» — «явил» — «очистил» — «создал» — «образовал», но эти глаголы слишком далеко отстоят друг от друга в тексте, чтобы можно было предположить,
Того, Кого «Ангел» прежде открыто назвал Духом Святым, он снова прославил как Силу Всевышнего... (с. 12).
«Прежде» уравновешивается «снова» (антитеза). «Virtus Altissimi» синонимично «Spiritus Sanctus»; оно называет Св. Духа в одном из Его проявлений и имеет более узкий смысл. То же относится и к глаголам. Синонимическая пара «dixit» — «сказал» и «nominavit» — «наименовал» находится в отношениях синтаксического параллелизма и в то же время описывает действия в более широком и более узком смысле. Схождение Святого Духа, реальность этого события, подтверждается при помощи евангельской цитаты, содержащей обетование схождения Св. Духа на апостолов (Лк 24: 49).
Тема Непорочного Зачатия оканчивается выводом, в котором кратко излагается то, что Беда уже объяснил; для этого вывода проповедник использует такой прием, как градация по возрастающей:
Сила Всевышнего осенила Блаженную Богородительницу: когда Святой Дух наполнил Ее сердце, Он умертвил в Ней всякий пыл плотского похотения, освободил Ее от желаний этой временной жизни и Небесными дарами освятил одновременно и ум Ее, и тело (с. 12–13).
Кроме градации, Беда использует и другие средства так, что одно предложение объясняется на разных уровнях смысла. Действие Св. Духа передается глаголами, объединенными одинаковыми окончаниями «obumbravit» — «осенил», «implevit» — «наполнил», «temperavit» — «умерил», «emundavit» — «очистил», «consecravit» — «освятил». Но и в описании действия эти глаголы семантически связаны: значение «obumbravit» — «осенил» — раскрывается в результате этого действия: «cor implevit» — «наполнил «сердце»». Далее действие Св. Духа показано через «temperavit» — «умерил» к очищению («emundavit») и, наконец, освящению («consecravit»). «Aestus concupiscentiae» — «пыл плотского похотения» — составляет часть «desiderarum temporalium» — «желание сей временной жизни»; «aestus» и «desideria» входят в состав словосочетаний с предлогом «a / ab», и оба стоят в аблативе (синтаксический параллелизм, синонимия); антитетично им словосочетание «dona coelestia» — «небесные дары», которое также стоит в аблативе, но это ablativus instrumentalis, а не ablativus separationis, как в двух первых случаях. «Cor» — «сердце», наполняющееся Св. Духом, соотносится с «mens» — «ум» и «corpus» — «тело», освящающимися Св. Духом.
Цитата из комментируемого отрывка становится хорошим способом перейти от одной темы к другой: «Посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лк 1:35). Для лучшего понимания цитаты слушателями Беда пересказывает ее. У слушателей не может быть иного мнения о смысле евангельского стиха, чем тот, который сообщает им проповедник. Противопоставление рождения обычных людей и Сына Человеческого заставляет и проповедника, и слушателей задуматься «о таинстве Божественного воплощения» (с. 13). Таинство у Беды объясняется при помощи развернутой метафоры. Глагол «obumbro» дает к этому повод: он имеет как прямое значение («бросать тень, затенять»), так и переносное («затмевать, скрывать, защищать»). Сначала Беда рисует картину, знакомую каждому человеку:
Мы тогда говорим, что нас осеняет тень, когда, в то время как печет полуденное солнце, между нами и солнцем находится или дерево, или нечто вроде навеса, чем солнечный жар или свет делается для нас более терпимым (с. 13).
Точка зрения автора и слушателей совмещается, что помогает создавать видимые умом образы и так объяснять сложнейшие богословские истины, деликатно и в то же время запоминаемо. Беда выстраивает систему из двух развернутых метафор, причем эти метафоры логически связаны между собой. Два метафорических ряда берут свое начало в вышеприведенном отрывке: «горячее полуденное солнце» и «осеняться тенью». У солнца есть «солнечные лучи», оно производит «жар» и «свет». Христос, «наш Искупитель» (с. 14), уподобляется солнцу. Это уподобление возможно еще и потому, что Он «просвещает знанием истины» (с. 13) (соотносится
... Это же Солнце, то есть божественность нашего Искупителя, окутало Себя покровом человеческой природы, словно неким навесом для тени... (с. 13)... Божественная сила Христа... окутала Себя, словно облаком, веществом нашей немощи (с. 13).
Рассуждения Беды о Боговоплощении — единственное место в гомилии, где автор пользуется не только риторическими фигурами, но и тропами, в частности, антитетически составленной парой развернутых метафор. Боговоплощение, согласно Беде, тайна, не постигаемая человеческим умом, рассказывать о ней нужно не буквально, ибо это невозможно, но образами. Это предмет не понимания, но запоминания и веры. О необходимости прикрывать тайное и выражать его через образы Беда пишет в комментариях на Евангелие от Марка: «... человеческий глаз не может проникнуть в тайну Его воплощения. Никак нельзя исследовать, каким образом Слово одевается Плотию, каким образом Высший и Животворящий Дух обретает душу в утробе Матери, каким образом зачинается Тот, Кто не имеет начала и существует» [448] . Беда, пользуясь контекстными тропами, следует примеру первого проповедника Пришествия Христова, о котором он пишет в комментариях на Евангелие от Марка: «Слушателям, однако, словно втайне, неким образом и скрытой речью он «св. Иоанн Предтеча» объясняет, что Христос есть Истинный Бог» [449] . Поэтому и дальше, везде, где Беде нужно объяснить необъяснимое, он прибегает к «скрытой речи», к контекстным тропам.
448
Ibidem.
449
Ibidem.
Насыщенный метафорами отрывок уравновешивается историческим экскурсом о родословной Елисаветы и Царя Давида; единственным средством организации текста здесь является гомеотелевтон. Этот текст, более нейтральный по интонации по сравнению с предшествующим отрывком, является завершающей частью изложения. Концентрация внимания происходит не за счет риторических средств, которые, создавая определенный ритм и сложную образность, воздействуют на эмоциональную сферу и воображение слушателей, а за счет информативности. Аудитория может немного расслабиться и с новыми силами выслушать последнюю, важную для себя часть гомилии — поучение, в котором содержатся те советы, к восприятию которых проповедник готовил своих слушателей.
3.1.2. Гомилии на праздник свв. апп. Петра и Павла (XV, XVI гомилии II книги)
По такой же схеме (цитата, после которой идет комментарий) построено изложение большинства гомилий Беды. Такая композиция отдельно взятого замкнутого отрывка текста может объясняться тем, что аудитория, для которой говорил Беда, состояла из людей, недавно принявших христианство. Для них необходимо было для лучшего запоминания и усвоения ими повторять евангельский стих перед комментарием. Таковы, например, гомилия на праздник встречи Марии и Елизаветы (с. 15 — 22), цикл рождественских гомилий (с. 31 — 44) и многие другие.
Однако есть и другой способ построения комментария, при котором евангельские цитаты включены в сопровождающий их текст. Этот способ отличает XV и XVI проповеди II книги, которые были составлены для праздника свв. апп. Петра и Павла. История апостолов и евангельское чтение на их день было хорошо известно в монастыре, основанном в их честь, поэтому слушатели могли выделять для себя евангельские цитаты внутри комментария. С другой стороны, проповедник при помощи подробной композиции текста мог добиться большего понимания смысла комментируемых отрывков. Так, в XV гомилии предложение, являющееся переходом от вступления к собственно повествованию, начинается как переход, но заканчивается цитатой, которую Беда далее комментирует:
Какова же в действительности та любовь, которую нам нельзя иметь без вдохновения божественной благодати, Господь дает таинственно понять неким образом; Который, спрашивая о такой любви Петра, называет его Симоном «Иоанновым», что нигде не встречается в других местах (с. 215).
Во второй части этого сложного предложения, начинающейся словом «Который», евангельская цитата фактически пересказывается. Аудитория уже знает ее содержание, услышав ее в начале гомилии при чтении евангельского текста. Теперь проповедник напоминает ее содержание, так как это одна из важнейших цитат, как для отдельно взятой проповеди, так и для мировоззрения христианина в целом. Когда Беда снова произнесет эту цитату, слушатели уже будут готовы восстановить в памяти знакомое содержание, после чего легко воспримут комментарий. Таким образом, евангельский стих становится центром комментария. Схема построения замкнутого по смыслу отрывка текста представляет собой пересказ цитаты, саму цитату и комментарий.