Достойный Розы

Аристова Валерия

Пошел дождь, и Сара поежилась. Она выскочила в окно в чем была — в домашнем платье и шали, которые не были приспособлены ни для прохладной ночи, ни для дождя. Сара ускорила шаг. Впереди был мост, а под мостом сияла отраженными огнями широкая темная Темза.

Вечер стал ночью. Днем по мосту грохотали кареты, шли люди, на парапете просили милостыню нищие. Сейчас же было практически безлюдно. Изредка спешил домой одинокий прохожий, подняв ворот плаща и выставив зонтик, как щит.

Дождь усилился. Сара подошла к ограждениям моста и стала смотреть на реку. Ей было холодно

и страшно, но решение она приняла с самого начала, как только увидела кровь Нормана на своих руках. Она и сейчас была на руках, еще не смытая дождевыми каплями. Сара посмотрела на руки, и вдруг разрыдалась, положив голову на мокрые перила.

Норман ждал ее внизу, там, под водой. Неверный свет фонаря вырывал у ночи кусочек мостовой, где отпрыгивали от земли дождевые капли. Сара отошла подальше от света. Дальше, дальше, туда, где она видела какую-то легкую дымку.

— Норман? — прошептала она.

Ребенок снова пнул ее, но Сара не обратила внимания. Горечь утраты заставила ее вглядываться в темноту, ища знакомые черты в тумане.

— Норман! Норман, подожди меня! — закричала она, и полезла на ограждение.

Живот мешал ей и она перегнулась так, чтобы можно было бы упасть головой вниз, а не прыгать с сидячего положения. Внизу, далеко, там, где чернела вода, тоже был дождь. Капли падали в воду, как слезы, кругами расходясь по черноте воды, отражая и мост, и неверную тень Сары, повисшей над мостом.

— Сара! — услышала она знакомый голос.

Она только сильнее вцепилась в ограждение, пытаясь перекинуть через него ногу. Еще чуть-чуть, и она встретится с Норманом, и никогда, никогда больше он не покинет ее! Они будут счастливы — он, она и их малыш!

— Сара, что ты делаешь, Сара?

Тонкие пальцы схватили ее за платье, и Сара поняла, что за возможность умереть ей придется еще побороться. Она опустила ногу и обернулась, увидев перепуганное лицо Дженни. Та стояла перед ней накрашенная и разодетая, как павлин, но такая родная, что Сара неожиданно обняла ее и разрыдалась, как маленькая девочка.

— Пойдем со мной, ты совсем промокла, — Дженни сжала ее в объятьях, как сестру, утешая и гладя по мокрым волосам, — у меня тут кэб. Пошли.

Кэб ждал Дженни в нескольких шагах. Сара безропотно забралась на сиденье, не переставая рыдать. Кучер тронул, и вокруг замелькали огни, а Сара держалась за Дженни, рыдая взахлеб, и боясь, что охрипнет от рыданий.

— Что произошло? — Дженни сжимала ее руки, — Сара, Господи, скажи, что случилось? Норман выгнал тебя?

Глаза ее сияли в темноте. Сара подняла залитое слезами лицо.

— Нормана убили, Дженни, — сказала она, всхлипнув, — и мне незачем жить.

…

— Зачем ты привезла ее сюда? — старая Нэнси хлопотала по дому, а мальчишки, дети Лалы, сидели в углу и играли в кости.

Дженни растерялась.

— Я не знала, куда ее везти. Она бредит.

Сара и правда впала в какое-то забытье, и теперь лежала на сундуке, то и дело поднимаясь и вглядываясь в темноту. Она шептала какие-то слова, повторяя имя Нормана. Она пыталась встать, но тело не слушалось ее, и она

падала обратно на сундук.

— Ее надо переодеть, — сказала Дженни, — иначе она умрет раньше, чем разродится.

— А что случилось? Она же жила у миллионера. Он выгнал ее?

Дженни пожала плечами.

— Говорит, что его убили. Но я не понимаю, где правда, а где ее бред.

Подняв Сару и переведя ее на единственную в доме кровать, Дженни и Нэнси раздели ее, и укутали одеялами. Нэнси пододвинула жаровню ближе, а в ноги Саре положила горячий кирпич, завернутый в тряпки.

— Отогреется, — сказала Нэнси.

Дженни попросила воды и умылась, превратившись тут же из девицы легкого поведения в юную невинную девушку. Она расчесала волосы на пробор, завязала их в узел, и села рядом с Нэнси.

— Прости, что привезла ее к тебе, — сказала она, — но мне некуда было ее везти. Я не знала, что делать. Она хотела спрыгнуть с моста, а потом начала нести такой бред... К себе я взять ее не могу, к тетушке моей тоже, та совсем плоха, а больше и некуда. Мать-то ее со свету сживет, а ей покой нужен.

Нэнси налила Дженни кружку горячего вина.

— Выпей. Да послушай меня. Ребенок этот принадлежит роду миллионеров. Нельзя потерять его. Нельзя, чтобы Сара что-то с ним сделала. Он — залог безбедного существования. Если Сара очнется, то я уговорю ее увезти его в деревню, если нет... если нет, то воспитаю сама.

— А потом? — Дженни замерла, боясь поднять глаза.

— А потом посмотрим, что можно с ним сделать. Грансильверы за него много дадут. Особенно, если он будет на них похож. Да и на мать похожий сойдет, знают же, чьего ребенка она носит.

— Зачем он Грансильверам? — удивилась Дженни.

Нэнси сосредоточенно резала морковь. Руки ее работали бысто и привычно, и Дженни засмотрелась, как она перебирает пальцами, как блестит лезвие ножа в свете свечи.

— Дочка, поверь, если у них не будет наследника, то он очень уж им сгодится. А если будет несколько наследников, то они захотят избавиться от него.

— Избавиться? — Дженни не верила своим ушам. Возможно, она все еще плохо знала жизнь, но с трудом представляла Нормана или его сестру, убивающими ребенка.

— Ребенка можно отослать и выучить под другим именем, так, что никто никогда не узнает, кто его отец. При этом держать его в поле зрения. Многие делают так. Ребенок растет в хорошей школе, и платит за него неизвестный.

Дженни кивнула. Это было больше похоже на правду. Тут Сара застонала, и Дженни бросилась к ней.

— Норман, — шептала Сара, поднимаясь на локтях, — Норман, не бросай меня, подожди! Я пойду с тобой!

…

Саманта была не в себе, или Дэвиду так казалось. На него свалилось все одновременно — организация похорон старого графа, растерянная Роза, которая не хотела его отпускать, и умоляла остаться с ней, и Саманта, то и дело строившая ему глазки. Он метался между своим домом и домом Розы, и, в итоге, вынужден был просить лорда Роберта взять Розу и миссис Грансильвер на себя. Роберт только кивнул, кинув на него сочувствующий взгляд.