Доверься мне
Шрифт:
— Да, — настаивала я. — Она болела, верно?
Его кадык выделялся более заметно, чем обычно, и я могла видеть, как он опускался вверх и вниз от сознательных осторожных заглатываний.
— Да. И я ухаживал за ней. — Слова прозвучали отрывисто.
Казалось, что Лео не хотел, чтобы я знала больше, потому что он ничего к этому не добавил, а я не стала настаивать.
— Сюда. — Он махнул рукой вперед. — Вот, что я хотел тебе показать.
Мы плелись по тропе, с двух сторон которой вились виноградные лозы и верёвки, которые вели нас вперёд. Наконец, виноградник поредел
— Ты как Робин Гуд или кто — то вроде него? — Сравнение едва ли казалось справедливым, поскольку парень являлся одним из богачей, у которых ему пришлось бы красть, чтобы отдавать беднякам. — Понятия не имела, что ты увлекаешься стрельбой из лука.
Я много чего не знала о Лео. Но не приняла бы его за охотника.
— А я и не увлекаюсь.
Сунув руку под стол, он достал металлический контейнер, который выглядел как ящик с инструментами. Несколько мгновений он возился с замком, затем, открыв крышку, представил коллекцию рогаток, которая бы впечатлила Давида.
— И так в тот месяц, когда я сломал ногу… — Лео засунул руку в коробку и достал две рогатки: одну с замысловатой рукояткой, вырезанной из дерева, и другую, металлическую. — Папа купил мне рогатку. — Ту, что поменьше, из дерева, он вложил мне в руку, а затем, словно берясь за пистолет, обернул пальцы вокруг второй. — Ты, возможно, не успела заметить, будем смотреть правде в глаза, прошлая ночь, вероятно, прошла как в тумане. Но, если ты посмотришь в окно из комнаты, в которой остановилась, то через двор увидишь окна спален другого крыла.
Он прав. Я этого не заметила. Так много всего происходило внутри комнаты: всё это убранство времён эпохи Возрождения и этот приводящий в смятение жуткий — ставший — очаровательным бюст Ренальдо, так что я с самого начала не видела ничего за пределами стен спальни.
— Как бы там ни было. В то время там располагалась комната моих родителей. — Он отводил кожаную полоску назад до тех пор, пока лента не натянулась под напряжением. Лёгким движением запястья ослабил хватку, при этом зажмурив один глаз, он преследовал воображаемый предмет, плывущий в воздухе. — Они дали кучу резиновых мячей — попрыгунчиков, я должен был стрелять в их окно, если мне что — то требовалось ночью, а я не мог встать и взять это.
Когда Лео наклонился, чтобы поднять камешек с земли, я попробовала натянуть ленту до самого предела. Прикрыть один глаз, очевидно, дело инстинкта, как и закрыть оба, когда целуешь кого — то. Стало любопытно, это ли не способ тела защититься от того, что ты можешь увидеть, как только камень попадет в цель. Но даже с одним прикрытым глазом ты всегда можешь лицезреть всю картину целиком, только немного плоской.
— В конце концов, я преуспел, и не оставил этого даже после того, как нога зажила. Поэтому папа сделал для меня это. — Он повернулся, вытянув руки
Зажав пальцами камешек в кожанке, Лео приподнял локоть так, чтобы он стал параллелен плечу. Прищурился, правый глаз полностью исчез под закрытым веком, челюсть напряглась от сосредоточенности и решимости. Словно натягивая тетиву со стрелой, Лео отвёл руку, увеличивая натяжение в ремнях рогатки. Затем одним точным движением полностью отпустил её.
Я услышала, как камень ударился о красную мишень в центре и, даже несмотря на то, что расстояние было приличным, увидела щепки, разлетевшиеся, как кора через дереводробилку. Безжалостно искромсанные.
— Отличный выстрел, — поздравила я, хлопая ладонью по его лопатке, на самом деле используя это как предлог, чтобы прикоснуться к нему. Но если честно, то, что он сделал, безумно впечатляло. И было дьявольски сексуально.
— Спасибо. Твоя очередь.
Я начинала обожать его улыбку. В ней сквозила непринуждённость, ленивая и игривая: мальчишеское обаяние овладевало его мужественным лицом. Кажущаяся невинность, проступившая на его лице, заставила усомниться во всём, что я, казалось, узнала о нём.
Точно так же, как и он несколько мгновений назад, опустилась, чтобы подобрать гальку у ног. Я никогда прежде не пользовалась рогаткой, но она выглядела довольно незамысловато. Правда, как я выяснила, удерживать камень между пальцев и в то же время оттягивать ленту требовало большего мастерства, чем казалось изначально. После неудачной попытки я бросила гальку обратно на землю и потянулась за камнем побольше, за который было легче ухватиться.
— Вот так, — согласился Лео, подбадривая кивком. — Этот подойдет.
Правую руку отвела назад, а левой держала основание рогатки, прикусив губу между зубами, сделала глубокий вдох и, одновременно выдохнув, отпустила ленту.
И в этот момент услышала самый ужасный звук в истории.
Дважды.
Потому что, очевидно, что смотреть на свою цель очень важно, а я с этим не справилась, когда готовилась к выстрелу.
Я ожидала услышать удар камня о деревянную мишень, а не ужасающий вопль и последовавший за ним глухой звук в сопровождении не менее будоражащего гогота, а затем ещё один глухой звук: отголосок смерти, стремительно коснувшийся земли.
— О боже, Джули. — Глаза Лео вылезли из орбит, челюсть отпала, то ли от благоговейного страха, то ли от отвращения, не могла сказать наверняка. — Ты ведь не всерьёз сейчас одним выстрелом убила двух птиц?
Куча окровавленных перьев и столб пыли в нескольких метрах лишь подтверждали неправдоподобную реалистичность его заявления.
Как, чёрт возьми, мне это удалось? Я не знала, испугаться ли из — за того, что только что лишила жизни двух невинных птиц, голубей, не меньше, или бить себя кулаком в грудь, варварски восторгаясь новому недавно обнаруженному навыку убиения. Это была бы странная линия поведения, а я не знала, что думает Лео, ни намёка с его стороны на то, как себя вести.