Доверься, он твой
Шрифт:
Мать покачала головой:
– Катерина, я буду здесь... с ним.
Катерина почувствовала, как жар обжигает тело.
– Мама, с кем – с ним? Ты понимаешь или нет...
– Конечно, – усмехнулась мать. – Но почему ты так реагируешь? Я буду с ним, – повторила она. – С доктором. Под его присмотром. Ты имеешь что-то против?
Катерина смотрела в ее блестящие глаза. Смеется.
Она тоже засмеялась.
– Мне иногда кажется, что ты дурачишь меня.
Мать протянула к ней руку.
– Нисколько. Просто я то впадаю в себя, то выпадаю.
Они вышли на этой станции одни. Едва ступили на снег, белый, словно сахарная пудра на пончиках, Катерине показалось, что она ощутила сладкий запах.
Из труб вились дымки, серые на синем небе. В центре села стояла расписная деревянная башенка. К чему бы это?
Да к тому, что Масленица. Значит, этот сладкий запах она не придумала? В селе пекут блины.
Они шла по набитой валенками тропе к большому северному дому. Напряжение пропало, его сменило любопытное ожидание – что там?
Прохожие здоровались, Катерина и мать кланялись. Между прочим, среди деревенских почти никто не страдает болезнью Альцгеймера, выяснила Катерина. Наверное, это правда, что причина болезни в разрыве человека с самим собой. А здесь он цельный. Мать скорее соединится сама с собой. Катерине казалось, что у нее произошел разрыв между разумом и страстью.
Но что остается ей? Она должна поднять брата и мать, твердила она себе всю ночь, лежа без сна в поезде.
С тех пор жизнь Катерины стала такой, какая сейчас. И как сейчас, много раз она летела на своем «матизе» к Ольге Петровне. Между прочим, этот «матиз» недорого продал ей сын Ольги Петровны. Да что там продал – почти подарил.
Она ехала быстро, словно желая оставить тревогу за спиной. Открыв дверь и увидев Катерину на пороге, Ольга Петровна сказала:
– Знаешь, на что похожа?
– Даже на что, а не на кого, – попыталась пошутить Катерина, протягивая ей бутылку сухого белого вина.
– На творог, который я отжимала перед твоим приходом, – сказала Ольга Петровна, к которой она приехала. – Нежирный. Ты загнала себя. Тревога написана на лице большими буквами.
– Всевидящее око вы, Ольга Петровна. – Она сбросила туфли и надела гостевые шлепанцы. – Если честно, то я бежала к вам от тревоги.
– Делать-то что, а? Я давно говорю, что тебе с собой делать. Освободиться, вот что. – Ольга Петровна говорила, возвращаясь на кухню. Катерина шла за ней.
– Не умею.
– Самый лучший способ освободиться от зажатости и тревоги – это секс.
– Ой, да ну вас! – Катерина поморщилась.
– Можно подумать, первый раз слышишь, – насмешливо бросила она.
– Правда, – честно призналась Катерина. – Я вообще об этом не думала.
– Удивительно. А ведь была замужем.
– Что-то не заметила, – усмехнулась Катерина. – Насколько я помню, это занятие меня, напротив, напрягало.
– Значит, что-то мешало. Голова, я думаю. Но сейчас, я понимаю, у тебя есть объект.
– Невозможно. – Катерина покачала головой, опускаясь на стул в углу и наблюдая за хозяйкой. – Пока не разберусь с братом и матерью, для меня нет такого варианта. Никого не собираюсь нагружать своими проблемами. Уже проходила.
– Я это от тебя уже слышала, дорогая. Но ты едва дышишь.
Она кивнула. Это правда. Более того, она не только дышит с трудом. Она все делает с трудом. Как будто все силы истрачены – однажды в школе она пробежала длинную дистанцию и после финиша дышала точно так.
Но разве сейчас финиш?
– Ты закрыла на замок нижнюю часть тела, – продолжала Ольга Петровна, – это значит, ты перекрыла путь энергии, которая проходит через тебя. Что получается? Застой. От этого напряжение, раздражение. – Она улыбнулась. – По-моему, это понимают сейчас даже наверху. – Ольга Петровна подняла голову. – Ты думаешь, что просто так переключили внимание всех на эту часть? – Она засмеялась. – Надеются, что все станут снимать напряжение именно так. Чтобы не было тревоги, которая бог знает чем может обернуться... Очень эффективный способ управления народом. И собой тоже, поверь.
Катерина молча слушала. Она чувствовала свежие запахи на кухне – Ольга Петровна приготовила салаты. В духовке запекалась рыба. Она угадала: купила белое вино.
– Что матушка? – спросила Ольга Петровна.
– Ей там нравится. Она говорит, хочет жить там всегда.
– Вот как? Там лучше, чем в Москве?
– Легко дышится, говорит. Уж не знаю отчего. – Она специально сделала акцент на «дышится».
Ольга Петровна засмеялась.
– А ты ехидная. Конечно, способ освобождения, о котором я только что сказала, не единственный. Но для тебя будет эффективный.
– Мать говорит, что второй раз в жизни чувствует себя совершенно свободно.
– Ага, в первый – в аномальной зоне, в Якутии, – кивнула Ольга Петровна. Она не спросила, она была уверена.
– Да, – ответила Катерина. – И сейчас. Может, то место на самом деле особенное.
– Все хорошо, Катерина. Кроме того, что ты делаешь с собой, со своей жизнью. Твой брат уже взрослый мужик. Не заметила? Ты нянчишься с ним столько лет... Он вырос, будет жить так, как может только он.
– Допустим. Но мама?
– Мама? А ты ей не нужна.
– Что?! – ахнула Катерина. – Я не нужна?!
– Нет, – упорствовала Ольга Петровна. – Ей нужны твои лекарства.
– Но как это? – Катерина недоуменно смотрела на Ольгу Петровну.
– Да очень просто. Она в своем мире, не в том, в каком ты. Там своя жизнь, свои интересы. Со взрослыми детьми мы должны быть друзьями, а не вечно зависимыми друг от друга субъектами. – Она улыбнулась. – Катерина, ты исполняешь свой долг, это прекрасно. Но этим долгом не дави свою жизнь. Не отталкивай от себя мужчину, который хочет быть с тобой и готов к этому. Я о Вадиме.