Доверься, он твой

Копейко Вера Васильевна

– Мне понравился ваш бизнес-план, который вы прислали по электронной почте. Я готов его финансировать, – сказал он.

– Вы знаете, я хочу кое-что добавить. Понимаете, когда неотступно думаешь о работе, приходят новые мысли, – сказала Светлана, положив ногу на ногу и поворачиваясь к нему всем корпусом. Он заметил это движение. Интересно, это инстинктивное или заученное? Она демонстрирует ему себя.

– Готов выслушать, – сказал он.

Она рассказала.

– Мне нравится ваша идея – вывезти больных на реабилитацию. – Он нарочито шумно вздохнул, подпер кулаком щеку и мечтательно произнес: – Наступает возраст, когда начинаешь понимать, что такое чистый воздух, деревья, вся эта экология. – Он

убрал руку от щеки и взмахнул обеими руками, изображая, видимо, земной шар. Он заметил, как Светлана внимательно проследила за его запястьем. Его часы не должны были разочаровать такую женщину, как она, насмешливо подумал он. Швейцарский «Турбийон». Он всегда надевал его на встречи с людьми, которые впиваются взглядом во все детали и мысленно представляют цифру на ценнике. – К тому же, – он подался к ней через стол, – у меня есть своя причина интересоваться болезнью Альцгеймера. – Он заметил, как насторожился ее взгляд. Глаза замерли. Сейчас о ней можно было сказать, что она обратилась в слух. – Моя близкая родственница... – Он не договорил и махнул рукой. «Турбийон» снова блеснул у нее перед глазами. – Поэтому... – Он еще ниже наклонился над столом. Как будто хотел, чтобы слова, которые он сейчас произнесет, подкатились к ней по столешнице. – Поэтому я беру на себя расходы по перелету ваших больных. – Светлана резко выпрямилась. – Да-да. Сверх сметы. Вы правильно поняли.

Он засмеялся, как смеется дедушка, одаривший внучку подарком, которого она не ожидала.

– Скажите, Светлана, вы по натуре авантюрный человек? – уже другим тоном, быстро, спросил он. Ответа ждал тоже быстрого.

– Да, – сказала она.

– Это хорошо. Потому что деньги, которые я вам даю, должны сработать очень быстро.

– Я готова. – Она облегченно выдохнула.

Светлана ушла. Вечный Друг сидел за столом, постукивал карандашом по столу. Звук был мягкий, негромкий, потому что стучал он тем концом, на котором серела резинка для стирания написанного.

22

Виктор ждал на даче. Он уже знал, что все закончилось благополучно. Более чем, подчеркнула Светлана. Потом засмеялась, этот смех, какой-то новый, которого он не слышал от нее прежде, насторожил. Не получила ли она какое-то особенное предложение от старикашки? Если он еще способен ценить женские прелести, нет ничего удивительного. При таких деньгах, как у него, можно хотеть...

Он поморщился, отпил из высокого стакана. От напряжения последних дней нервы развинтились. Впору самому себе поставить диагноз – «болезнь Альцгеймера». Или еще какой-нибудь. Но скоро все закончится, удачно. Так же удачно, как...

Взгляд сам собой упал на кресло напротив холодильника. Черт побери, почему он до сих пор не вынес его на помойку? Чтобы не напоминало... «А о чем, простите, Виктор Николаевич, оно должно напоминать?» Ничего не было. Сидела в нем старушка, отдыхала, а сердечко, хорошо потрудившееся, взяло да отказало. Вот и ушла в мир иной.

Он усмехнулся: какой ёрнический тон! Откуда только взялся?

Зацепин быстро перевел взгляд на окно. Сердце дернулось. На крыльцо вышел Федор, потянулся. Вы-спался. А даже хорошо, что дочь Марина не ездит на дачу. Кто знает, чем бы закончилась ее детская дружба с этим ублюдком? Он поморщился. Наполовину русский, наполовину не пойми кто. Только породу портить, а он хочет, чтобы Зацепины слились с настоящей, сильной, чистой кровью. Это случится, пройдет время, дочь сменит гнев на милость, когда у него появятся настоящие деньги. Она что, не женщина? Вся их порода – сейчас он имел в виду тех, кого называют прекрасной половиной человечества, – ничто так не чтит, как деньги. «Ага, – насмешливо заметил он самому себе, – ты думал, Маринка просто так будет чтить отца своего?»

Он снова отпил

глоток вина. «Дрянь какая-то!» – поморщился. Но ничего другого не нашел в кухонном шкафу. Кто-то когда-то купил белого сухого, оно простояло не один год. Но от старости не улучшилось. Он усмехнулся. Как будто может что-то улучшиться от старости на самом-то деле.

В голове зашумело, чего Зацепин и хотел. Он почувствовал, как ушла ломота из шеи. Она донимала его из-за волнения о сегодняшнем визите Светланы к спонсору.

Виктор Николаевич вздохнул, чтобы спрятать улыбку, которую считал преждевременной, снова приложился к бокалу. Сделал большой глоток и закашлялся. «Не хватай слишком много, подавишься!» Голос тещи вынырнул из далекого прошлого. Она говорила ему, молодому человеку, который только что вернулся из экспедиции, где так голодно на консервах. Может быть, тогда родилась ненависть к ней?

Он снова посмотрел в окно. Теперь Федор сидел на крыльце, перед ним стоял аквариум. Большая рука плавала внутри, как какая-нибудь хищная барракуда. Он мыл аквариум. Наверняка купил на деньги, которые получил от него. За карту. Точнее, за пересъемку карты.

Получит еще, когда план, выстроенный вместе со Светланой, завершится. Но воспользуется ли деньгами – кто знает.

Он усмехнулся. Как здоровье позволит. А если не позволит, то никто и никогда ни намеком, ни полунамеком не напомнит ему, Виктору Николаевичу Зацепину, о магнитиках на холодильнике, о его теще. А также не попытается завлечь Марину. Вот сколько всего сразу!

Виктор Николаевич впустил в себя еще глоток. «Ты трусоват, Витек, да?» – обратился он к себе нежным именем. Не без того. Может, потому смелее других в поступках.

Наконец он услышал гул мотора. Светлана!

Он быстро допил остатки вина, поставил бокал в мойку и вышел.

Светлана продернула свой красный «фольксваген» чуть дальше ворот, оставляя место для открытых створок. Виктор открыл ворота, Светлана вкатилась под навес из хмеля. Зеленая стена такая плотная, что никто не подсмотрит, как он обнимает ее.

– Ты приехала... Наконец-то... Моя... Моя...

– Да что с тобой? – Она отбивалась от мокрых губ, а они настойчиво ползли по шее в вырез блузки. – Да ну тебя, Зацепин. Есть кое-что поважнее, чем твои поцелуи. – Он слышал раздражение в ее голосе, но, разогретый вином, расслабленный мечтами, не слушал ее.

– Какая ты...

Наконец она с силой оттолкнула его и внимательно посмотрела:

– Выпил, что ли?

– Выпил. – Он заметил, как она поморщилась. – Ты уже здесь. Значит, наше дело правое, мы победим.

– «Мы», – передразнила она его. Потом улыбнулась: – Ладно, пойдем. Мне не терпится тебе рассказать.

– А мне вообще не терпится... – Он засмеялся.

23

Что ж, у Вечного Друга есть вкус, насмешливо подумала Ксения. Она всегда знала, что он не сможет без нее прожить. Он будет всегда при ней, не важно, что не вместе с ней.

Но вместе они все-таки были. Не слишком долго, но этого вполне хватило на то, чтобы выпустить в мир Федора. Сын, вот о ком она должна подумать после Катерины.

Вечный Друг совершенно прав: дедлайн, то есть последняя черта их тайны, приближается. Сын должен узнать все и получить все.

Все ли? Она поморщилась, потом улыбнулась. Нет, все знают только они двое. Она и Вечный Друг.

Тридцатое сентября, когда она прилетала в Якутск, выдался на редкость солнечным, почти летним. Но все говорили, что уже через три дня наступит зима. Она сама казалась себе похожей на последний летний день. Собственная зима надвигалась. Но было ли лето? Краткий брак с Павлом Веселовым, которого она толком не успела узнать, – умер, оставив ей дочь. А потом была жара, но от работы. Никаких мужчин.