Доверяя только сердцу
Шрифт:
– А мой сын знает, что вы должны приехать? – Женщина говорила с едва уловимым французским акцентом. На вид ей было чуть более пятидесяти лет, в темных волосах уже проглядывала седина. Она рассматривала Анжелику проницательными карими глазами.
– Нет, мэм, – ответила девушка, чувствуя, как бешено заколотилось от волнения сердце. – Мы с ним незнакомы. Я приехала, чтобы передать ему письмо от моего отца. Дело очень важное.
Несколько секунд миссис Фолкнер задумчиво смотрела на нежданную посетительницу. Падавший из прихожей свет озарял лицо девушки
– Должно быть, дело действительно очень важное, коль вы проделали такой нелегкий путь, – сказала она. – Входите, миледи. Тилли, покажи кучеру, куда отвести лошадей.
– Благодарю вас. – Испытывая настоящую радость при мысли о том, что путешествие завершается, Анжелика последовала за хозяйкой в гостиную, расположенную в глубине дома.
– Вы, верно, озябли. Садитесь вот сюда, поближе к огню. – произнесла миссис Фолкнер приветливым тоном. – Не хотите ли чашечку чая? – Она дернула за сонетку.
– Вы очень добры, – проговорила Анжелика, почувствовав, что ее охватывает в незнакомой обстановке все большее смущение.
Гостиная, где они расположились, была уютной, но без претензий на какую-либо роскошь. По обе стороны от камина стояли большие кресла, невдалеке виднелся низенький комод, а к одному из кресел был придвинут столик. На кресла были надеты чехлы рыжевато-коричневого цвета, однако ткань, из которой они были сшиты, выглядела старомодной и ветхой. Царивший в комнате покой располагал к размеренной беседе. Но Анжелика никак не могла собраться с духом, она продолжала испытывать неловкость за свое неожиданное вторжение.
Судя по аккуратной стопке белья, ножницам и подушечке для булавок, что лежали на столике, миссис Фолкнер до приезда Анжелики занималась штопкой и починкой. Анжелика никак не рассчитывала увидеть в доме контрабандиста столь мирную бытовую обстановку, потому смущение ее все возрастало. Когда она так безрассудно уехала, вознамерившись переговорить с Бенуа Фолкнером, ей и в голову не могло прийти, что при их встрече будет присутствовать кто-то еще. Точно так же она не могла предполагать, что ей придется в ожидании хозяина дома обмениваться светскими любезностями с членами его семейства.
– Мне очень жаль, что я ворвалась к вам таким образом, – порывисто сказала Анжелика. – Просто дело в том, что…
– Однажды мне довелось познакомиться с вашим отцом, – спокойно ответила ей миссис Фолкнер. – Это было несколько лет назад, когда он гостил у сэра Уильяма. Мой покойный муж работал тогда врачом в Арунделе. Эрл – настоящий джентльмен, благородный и обходительный. Кстати, Тилли, – миссис Фолкнер повернула голову, увидев, что в комнату вошла служанка, – миледи переночует у нас. Будь добра, приготовь для нее комнату, а потом принеси нам чаю. И позаботься о горничной нашей гостьи.
– Да, мэм. – Тилли с любопытством
– О нет! – От волнения девушка даже вскочила на ноги. – Уверена, мне вовсе незачем доставлять вам столько хлопот! Мне надо только переговорить с мистером Фолкнером, а потом…
– Вы ведь приехали из самого Лондона, верно? – Миссис Фолкнер вопросительно подняла бровь. – А Бенуа, возможно, вернется домой только через несколько часов. Не можете же вы отправляться в обратный путь посреди ночи!
– Здесь, должно быть, где-нибудь есть трактир… – беспомощно проговорила Анжелика.
– И даже несколько, – ровным голосом подтвердила миссис Фолкнер. – Однако у нас вам будет намного удобнее.
Анжелика после смерти матери была полновластной хозяйкой в доме своего отца, ей приходилось самостоятельно принимать решения, отдавать распоряжения и строго спрашивать, но здесь, в доме Фолкнеров, она порядком оробела.
– Я буду очень рада, если вы поужинаете со мной, – улыбнувшись, сказала миссис Фолкнер, и улыбка смягчила довольно суровые черты ее лица. – Вряд ли Бенуа вернется вовремя, а я всегда так скучаю, если мне приходится есть одной…
Пробило девять, а Бенуа Фолкнера все еще не было. Анжелика получила настоящее удовольствие от неспешной трапезы в компании миссис Фолкнер. Француженка оказалась приветливой и радушной хозяйкой и, к величайшему облегчению Анжелики, не задавала бестактных вопросов. Однако после ужина, когда они снова вернулись в гостиную, девушка почувствовала, что ее снова начинает охватывать волнение.
Спустя некоторое время, когда хлопнула входная дверь и в коридоре послышались приглушенные голоса, Анжелике пришлось с немалым трудом сдержать дрожь. Миссис Фолкнер успокаивающе кивнула ей и быстро вышла из комнаты.
Анжелика поспешила встать и повернуться лицом к двери. Во рту у нее пересохло. Она несколько раз провела кончиком языка по нижней губе, а затем нерешительно прикусила ее.
Несмотря на струящиеся по плечам светлые волосы, которые когда-то, в далеком младенчестве, подсказали родителям, как назвать малышку, и со временем так и не потемнели, в наружности Анжелики не было ничего ангельски неземного. Сейчас она была бледна от волнения, однако обыкновенно на ее щеках играл яркий румянец, а голубые глаза смеялись.
В обществе Анжелику любили, но никогда не относили к числу классически утонченных красавиц. Ее характер, по мнению многих, был чересчур твердым. Тем не менее выражение ее лица часто было таким, будто она вот-вот готова весело рассмеяться. Ее фигуру находили слишком крепкой и полной жизни. Это верно: у Анжелики была тонкая талия и длинные, стройные ноги, однако двигалась она всегда чересчур быстро и решительно – одним словом, Анжелику Леннард никак нельзя было причислить к числу воздушных, готовых растаять и раствориться в воздухе сверстниц. Да и едва ли ей бы понравилось подобное парение в воздухе – она куда увереннее чувствовала себя, обеими ногами твердо стоя на земле.