Довод Королей (Хроники Арции - 4)

Камша Вера Викторовна

– Сигнора, вы разрешите занять место у ваших ног? Она вздрогнула и торопливо кивнула, даже не рассмотрев, кто обратился к ней с такой странной просьбой. А обратившийся был очень хорош собой - молодой, золотоволосый, с красивым дерзким лицом, которое чуть-чуть портили чересчур светлые брови и ресницы. Опустившись на подушки у ног Даро, пришелец, не обращая внимания ни на песни, ни на окружающих, попробовал занять девушку разговором, но та отвечала односложно и невпопад, старательно глядя на толстого молодого певца с жабьим ртом, почему-то считавшегося золотым голосом Арции.

Даро

готова была провалиться сквозь землю. Ее щеки горели, она не представляла, что ей делать со своим кавалером, который в присутствии Ее Величества вел себя столь неподобающе. Украдкой Дариоло оглянулась на королеву, и та ответила ей ослепительной улыбкой. Только сейчас мирийка сообразила, что ее собеседник похож на Ее Величество, как только мужчина может походить на женщину, только у Элеоноры брови и ресницы были черными, даже слишком черными для столь светлых волос. Даро не была искушена в женских хитростях, но про атэвскую сурьму слышала даже она. Заговоривший с ней нобиль - родственник королевы, скорее всего брат.

К сожалению, девушка до сих пор не разобралась в том кто есть кто при арцийском дворе, что же ей теперь делать? Она не знает даже имени своего кавалера. Он наверняка назвался, а она не расслышала.

– Сигнора, - ее кавалер оказался весьма настойчивым, - я жажду назвать вам свое имя. Жорес, граф Аганнский. Я сражен вашей красотой, и...

Он говорил что-то еще, но Даро его не слушала. Жорес Аганн! Сын королевы! Чего он хочет от нее? Он так хотел победить, что принял помощь нечестных судей, и все равно проиграл из-за Рито. Вряд ли он забыл, кто выставил его на посмешище! Он будет мстить, но кому? Рито? Ей? Приютившему их герцогу Эстре? И сколько же лет королеве, если ее сын ровесник "волчатам" и Рафаэлю? Элеонора была потрясающе хороша, но даже если она стала матерью в восемнадцать, ей никак не меньше... сорока?!

Мысли девушки скакали, как кролики, она смертельно испугалась своего собеседника и чуть не расплакалась от радости, когда появилась Миранда Мальвани. Жена маршала все поняла и сначала умело отодвинула Аганна, а потом под благовидным предлогом увела Даро домой. С той поры она при дворе не бывала, хотя приглашения следовали одно за другим. И вот теперь эта охота, на которую она поехала вместе с Рафаэлем.

Дариоло старалась следовать за основной кавалькадой, но она не была прирожденной наездницей. Лучше она посидит у реки и подождет, когда охотники убьют несчастных оленей.

2885 год от В.И.

1-й день месяца Собаки.

Арция. Окрестности Лаги.

Жоресу Аганну, его младшему брату Базилю и их дяде Фернану Реви не хотелось состязаться в ловкости с "волчатами", да и выпитое с утра вино располагало к иным забавам. Достойная троица свернула на малозаметную тропку, намереваясь вернуться в примеченную поутру деревню, где наверняка найдется парочка хорошеньких пастушек, но судьба распорядилась по-своему. У реки нобили наткнулись на привязанную лошадь, а затем увидели и девушку, одиноко сидевшую на берегу. Это была Дариоло Кэрна, и план созрел мгновенно. Жоресу нужна знатная жена, что ж, он ее получит, причем немедленно. Миранда прячет красотку, видимо,

пасет для Сезара, а достанется она Аганну. Хорошая шутка во всех отношениях.

Сначала Жорес решил сделать предложение по всем правилам. Даро услышав шум, вздрогнула и торопливо вскочила, на ее лице отразился ужас, но подвыпивших красавцев это лишь позабавило.

– Сигнора, - Жорес, давясь от смеха, спрыгнул с коня и опустился на одно колено, - окажите мне честь и станьте моей женой.

Даро молчала, с ужасом глядя на неожиданного жениха огромными оленьими глазами.

– Ну, моя красавица, скажи же "да". И ты сегодня же станешь графиней Аганнской. Ну же...

– Сигнор, - пролепетала Даро заученную некогда фразу, - выраженные вами чувства чрезвычайно лестны для меня, но я принять ваше предложение не могу по причинам, - губы ее задрожали, - по причинам, которые вас не касаются.

– Нет. Ты его примешь, - взорвался Жорес, - здесь и сейчас. А клирика мы потом добудем.

– Браво, племянник, - крикнул Фернан Реви, - пока баб просят по-хорошему, они ломаются, а когда по-плохому, хотят еще.

– Верно, - хихикнул и Базиль, - Жорес, давай, а мы твоими поручителями будем. Если что, мы ее подержим...

– Сигноры, - голос Даро прерывался, - сигноры, оставьте меня... пожалуйста...

– Нет, дорогая, - заметил Жорес, - я тебя не оставлю. То, что добывает охотник, становится его добычей. Мне надоело, что ты прячешься за Миранду и горбуна. Иди ко мне, и покончим с нашим непониманием, а заодно и с твоей девственностью, если ты ее до сих пор сохранила. Ну же...

Даро затравленно озиралась по сторонам, но, кроме них четверых, здесь никого не было, да и быть не могло. Охота ушла далеко вперед.

– Точно, девственница, - заявил Базиль, - иначе бы уже разделась.

Даро наконец справилась с собой и слабо крикнула "Помогите", вызвав у своих мучителей лишь взрыв хохота.

– Ну и чего ты добьешься?
– отсмеявшись, выдохнул Реви, - ты не уйдешь, а хоть бы и ушла... Побежишь жаловаться брату? у него хватит дури поднять на нас шпагу, только что будет потом? Может быть, тебе хочется рассказывать перед Советом Нобилей, что и как с тобой делали? Ну, а после тебе одна дорога - в монастырь, куда ты так не хотела... Так что иди сюда, и уладим все по-хорошему. Жорес будет с тобой ласковым, обещаем...

– Потом сама просить будешь, - повторил слова дядюшки Базиль - Ну, что ж, брат. Придется мне твою невесту к тебе принести, но за это с тебя причитается.

Даро уже ничего не соображала, страх затопил все ее существо, страх перед ухмыляющимися мужчинами, страх за брата, страх публичного позора и большой, всепоглощающий ужас перед циалианским монастырем. Ленивая, сверкающая на солнце речка показалась ей единственным избавлением, и девушка с жалобным криком бросилась с берега. Увы, здесь было воробью по колено. Даро вымокла, вывалялась в грязи, но даже не ушиблась. Базиль Гризье, хихикая, направил коня в речку и отсек барахтающуюся девушку от дальнего крутого берега, на который она в тяжелом вымокшем платье для верховой езды и не смогла бы вскарабкаться.