Довод Королей
Шрифт:
Скрипнула дверь, и женщина торопливо вскочила, не желая быть застигнутой за такой проделкой. Это был Александр, как и вчера, ласковый и спокойный. Он нежно улыбнулся, и Даро поняла, что не вынесет неопределенности. Будь что будет, и она прерывающимся голоском спросила:
– Ты рад, что вернулся?
– Конечно, но я предпочел бы вернуться с победой.
– То есть весной? Ты хотел остаться на зиму в Оргонде?
– Хотел? Это было нужно... Прости, но я не совсем понимаю.
– Сандер, – мирийка опустила глаза, покраснела и все-таки договорила, – Санчо,
– Даро! – Александр выглядел ошарашенным. – Ты о чем?
– О Вивиане. Ты видел ее сейчас?
– Видел, – честно сказал Александр. – Вивиана – придворная дама моей сестры.
– Видел... – Дариоло казалась убитой, – значит, видел...
– Ну не мог же я глаза себе завязать, – Сандер нерешительно улыбнулся, – Дарита, при чем здесь Виа?
– Она красивая? – спросила Даро, прекрасно зная ответ. – И умелая? Она знает больше, чем я?
– Она старше меня на девять лет. – До Александра наконец дошло, и он, одновременно недоумевая и чувствуя себя невероятно счастливым, притянул Дариоло к себе. – Ты ревнуешь? Ты?! Меня?! С ума сошла...
– Ревную? Нет, конечно! – пискнула Даро и тихо добавила: – Ревную. Очень. С ней тебе было лучше... Но ты мне скажешь, как надо?
– Проклятый! Виа была добра ко мне, она и вправду меня многому научила. И спасибо ей. Когда я встретил тебя, я не был ни щенком, ни грубым солдафоном. Но и все. Я ее не любил, она меня не любила. Мы просто были вместе.
– А зачем?
– Не знаю... Так вышло.
– Значит, ты ее все-таки любил, а она тебя.
– Дарита, не любил я ни ее, ни кого другого, клянусь тебе.
– Совсем никого? Но ведь все кого-то любят. Особенно мужчины... Мой брат, ему все девушки нравятся.
– Если все, значит, ни одной. А ты-то сама? Раз говоришь, что все, значит, и ты тоже, – засмеялся Сандер, – признавайся, кого ты любила?
– Никого, – ее глаза смотрели открыто, она не лгала, он чувствовал это, – меня готовили к постригу, я никого не видела и ни о ком не думала. Пока не узнала тебя. Но ты видел много дам: королева, ее сестры, неужели ты ни о ком не мечтал?
– Пожалуй, что и нет... Разве что была одна глупость. Давно, мне и семнадцати не было...
– Кто она?
– Карточная картинка.
– Как это?
– У Жаклин были карты, как-то я их разглядывал. От нечего делать. Там была королева Осени. Сам не знаю почему, но я ее запомнил.
– Я похожа на нее?
– Нет, – Сандер нежно поцеловал Дариоло в губы, – и хорошо, что не похожа, та была тревожная, далекая, непонятная. А ты моя. Единственная.
– Сандер... – Дариоло понимала, что еще слишком слаба, ей это говорил медикус, да и Миранда предупреждала. Но какое это имело значение? Александр, тоже предупрежденный, попытался воззвать к здравому смыслу, но недаром атэвы говорят, что, если женщина потянет, семь пар буйволов не перетянут.
Нэо Рамиэрль
Злобный взгляд человека еще долго преследовал Романа. Преступника водворили в одну из башен, все, кроме
Двое эльфов молча сидели у радостно лепечущего потока, изливавшегося из пасти очередного льва. Летняя ночь кончалась, в низко склонившихся ветках чирикнула пробуждающаяся птица, на востоке над далекой горной грядой ночная тьма уступила место малиновому пламени, но в этом небе не сверкала, предвещая восход, Амора – это небо было чужим.
– За что? – Они так долго молчали, что Рамиэрль вздрогнул от неожиданности, услышав голос Аддара.
– Ты что-то сказал?
– За что он нас ненавидит? – повторил Солнечный принц.
– Очень немногие настолько справедливы, что ненавидят за что-то, в основном ненавидят не за что, а почему... Что до нашего друга, то я не знаю языка людей Луцианы и могу лишь догадываться.
– Я тоже не знаю.
– Странно.
– Наш приход спас людей от чудовищ, населявших Луциану, впрочем, тогда смертные мало чем отличались от животных. Мы дали им огонь, научили ремеслам и искусствам, открыли путь Света. Мы всегда готовы их выслушать, но за-чем нам язык смертных? Пусть учатся нашему, это им идет на пользу.
– Вот потому-то некоторые вас и ненавидят. За высокомерие. Помощь, оказанная насильно да еще без уважения, часто вместо благодарности порождает ненависть и зависть... Кстати, что будет с этим человеком?
– Он поднял руку на Владычицу, его будут судить, и, видимо, низвергнут в Бездну в День Перелома Года.
– День Перелома Года?
– В этот день ночь становится равна дню. Это день печали и размышлений.
– Сейчас середина лета, значит, если я потороплюсь, то успею понять последнее слово осужденного. Мне жаль, что именно я его схватил, но я хотел спасти женщину...
– И спас.
– Да, разумеется.
– Ильгэйбэ умеет быть благодарной. И отец тоже.
– Это не помешает, хотя я не хотел бы покупать удачу головой этого бунтаря. Как думаешь, эти размалеванные создания согласятся научить меня языку людей?
– Золотые паладины служат Свету. Просьба Перворожденного для них закон.
– Сдается мне, многие из них служат самим себе...
– Я их тоже не люблю. – Аддар лениво шевельнул рукой, и струя фонтана слегка переместилась, выйдя из длинной утренней тени, и окрасилась алым.
– Трудно любить тех, кто пытается казаться тем, кем ему никогда не стать, и считает себя выше остающихся самими собой. Звездный Лебедь, что-то меня на философию потянуло.
– Рамиэрль, я, пожалуй, тоже выучу луцианский. Ты прав, паладины могут лгать нам о людях, а людям о нас. Может быть, мы успеем не только до казни, но и до суда.
2886 год от В.И.
1-й день месяца Сирены.
Арция. Геммская крепость