Доводы нежных чувств
Шрифт:
— Хорошо, тогда что вы скажете, если я, предположим, попрошу вас съездить со мной в командировку недели на две — три? — он смотрел на девушку и говорил так ровно и спокойно, будто, обсуждал погоду в Кэтлуэлле на ближайшие выходные.
— Вы в своём уме? — не выдержала Бьянка. — Как вы смеете мне такое предлагать?! — Она вскочила с места.
Джон не менял позы и в лице тоже не изменился.
— Я поясню, — проговорил он голосом опытного врача, привыкшего работать с душевнобольными и не обращать внимания на вспыльчивость собеседника. — Я занимаюсь пополнением коллекции Национальной галереи: покупаю у разного рода дилеров картины, скульптуры. В основном картины. Так
Бьянка медленно опустилась на стул. В голове беспорядочно кружились мысли, наскакивая одна на другую. Услышав название родной страны, девушка уже почти не разбирала, о чем говорил её собеседник дальше. Волна памяти качнулась, воскресшая прошлое, бывшее частью её жизни на протяжении пятнадцати лет. Она вспомнила улицы и церкви, парки, любимую галерею Уффици и руины древней империи, которые соседствовали с повседневностью городского пейзажа родной Флоренции. Эти безмолвные хранители истории были источниками её жизненной энергии. Больше нигде она подобного не видела, хотя, что она вообще видела в своей жизни? Она вспомнила товарищей из приюта и в этот миг очень остро ощутила, что хочет вернуться. Не навсегда, а хотя бы на время, чтобы услышать, увидеть, вдохнуть и вновь ощутить мир, из которого её прогнала сама судьба. На глаза навернулись слёзы.
Джон поднялся со своего места и подошёл к ней. Присев рядом на корточки, он позволил себе прикоснуться к её плечу.
— Что-то не так, Бьянка? — спросил он.
Девушка опомнилась и быстро смахнула слезинку, которая грозилась сорваться с ресниц.
— Всё хорошо, — поспешно протараторила она. — Спасибо вам за оказанное доверие, но во-первых, я не такой большой специалист, как вам кажется, а во-вторых, дорога домой для меня теперь закрыта. Навсегда.
Джон поднялся и подхватив стул, стоявший недалеко у стены, вернулся и сел совсем рядом с девушкой за учительский стол.
— Начнём с того, — вступил он, — что вы компетентны, внимательны к мелочам и довольно наблюдательны. Мне этого вполне достаточно. А что касается недостойного поведения сеньора Фернандо, — он замолчал, наблюдая за тем, как светлая голова медленно поворачивалась в его сторону, — вопрос улажен.
С минуту Бьянка и Джон неотрывно глядели друг на друга. В глазах девушки мерцал калейдоскоп разных чувств от ярости до недоумения.
— Что вы с ним сделали? Нет, как вы узнали? Да что же это такое?! — она почти кричала. — Как вы можете так вмешиваться в жизнь другого человека? Джон, это дикость какая-то! Я не хочу вас больше видеть! — Бьянка резко поднялась, отчего её стул чуть не повалился на пол, и быстро отошла к окну, пытаясь усмирить негодование.
Коул не двинутся с места, ничуть не смущаясь происходящему. За годы работы в сфере торговли он в совершенстве обучился полезным для жизни умениям: терпеть и ждать. Поэтому сейчас он сидел и терпеливо ждал, давая возможность блондинке в голубом платье отдышаться, чтобы продолжить затем начатый разговор.
Когда девушка перестала злобно посапывать и прижалась плечом к оконной раме, он неслышно подошёл к ней и проговорил всё тем же тоном бывалого психотерапевта:
— Теперь вы можете вернуться в Италию и ничто не будет угрожать вашей жизни и вашей свободе. Я ручаюсь за это. Вы мне доверяете?
В это время за окном развернулась традиционная баталия между опрятной девочкой
— Зачем вы всё это делаете? — спросила Бьянка срывающимся голосом, не глядя на мужчину, стоявшего рядом и чуть позади от неё. — А если я возьму и не вернусь? — она резко обернулась и взглянула на него с вызовом.
Джон наклонился к ней и прошептал:
— Тогда и мне незачем будет возвращаться, — Бьянка вздрогнула и поспешила вернуться к себе за стол. — Ростовщик жив, — продолжал Коул, прижимаясь спиной к подоконнику. — Не беспокойтесь за него. С ним довольно вежливо поговорили и он подписал расписку. Вот, держите, — Джон протянул ей сложенный вдвое листок.
Девушка взглянула на бумагу, повертела её в руках, недоверчиво глянула на своего благодетеля, после чего проговорила:
— Я не могу поехать с вами вдвоём. Вам я, конечно, доверяю, но пойдут слухи. Вы же это понимаете? — Она чиркнула что-то в журнале, закрыла его и отложила в сторону.
— А мы и не поедем одни, — парировал он. — С нами будет Софи и её гувернантка. Такая компания вас устроит? — он скрестил руки на груди.
— Я должна подумать, — бросила Бьянка голосом, в который вложила всё высокомерие человека, который прикидывает, готов ли он снизойти до оказания своих услуг.
— Подумайте, — ответил Коул. Время у нас ещё есть. — Он отошёл от окна, — а теперь я должен ехать. Дела. Через неделю прибуду с Софи, — он подхватил руку Бьянки, покоившуюся на столе, и поцеловал её. — Давно мечтал прогуляться с вами в лесу.
Он вышел из кабинета, оставив Бьянку краснеть от смущения. Ещё некоторое время девушка не находила в себе сил взяться за проверку контрольных работ, а когда раскрыла первую тетрадь, то сразу же пропустила две ошибки и зачеркнула верный ответ. Решено было выйти на улицу и проветрить голову, а контрольные пусть подождут до вечера.
Глава 41
Всё чаще после общения с Джоном Бьянка чувствовала себя обманутой. Предъявить ему претензии она не могла, отчего желание накричать и выгнать этого человек из своей жизни с каждой встречей становилось всё сильнее.
Ночь давно уже накрыла черным одеялом дом доктора Виндлоу, но сон почему-то упорно обходил стороной комнату учительницы истории. Бьянка не знала, сколько времени было на часах, но понимала, что если не заставит себя уснуть, завтра снова придётся искать, где бы прилечь среди рабочего дня. Мысли о родине мешали уснуть. То и дело на смену радости от благополучного разрешения давней проблемы наваливалось гнетущее состояние и убеждённость в том, что она что-то должна. Что — ясно, кому — тоже понятно без лишних слов и этот капкан пугал, неизбежно затягивая туда, куда Бьянке совсем не хотелось попадать. Она могла бы просто взять и уехать во Флоренцию, тем более что профессор недавно обмолвился о том, что готов отпустить, если она решит уйти. Но что бы она ни предприняла, пришлось бы отвечать как минимум перед своей совестью, ведь она так и осталась бы в долгу перед человеком, который так неосторожно признался ей в любви и в добавок ко всему сделал для неё уже слишком много. Признаваться в своих чувствах к нему девушка не торопилась даже самой себе. Насколько проще всё было бы, если бы женщина после замужества сохраняла независимое положение и могла продолжать заниматься тем, что ей нравится, не растворяясь в домашних хлопотах.