Доводы нежных чувств
Шрифт:
— Кончайте лясы точить, сплетницы. Пошли, делом займётесь, — Габриэль с большой коробкой под мышкой толкнул дверь и вошёл в дом. Адалин и Патриция последовали за ним. Этим вечером им предстояло перетереть в порошок высушенные кустики тысячелистника, подорожника, мать-и-мачехи и других трав, чтобы затем рассортировать по специально подготовленным баночкам.
Работа ожидалась длительная. Девушки вымыли руки и покорно расселись за столом. Занятие так увлекло их, что в течение часа никто не проронил ни слова, сосредоточенно перебирая мелкую крошку. Мистер Хорес сидел там же с ними за столом и занимался починкой очередного
— Ловко вы.
Девушки отвлеклись и вопросительно глянули на него.
— Спасибо, — ответила Адалин.
— Можно подумать, вы опытные аптекари, — буркнул он.
— Вообще-то так и есть, — надменно проговорила Пати. — Ада с десяти лет отцу помогала, я — с пятнадцати у дяди в аптеке работала. Если вы ещё в чём-то сомневаетесь.
Габриэль хмуро уставился на неё.
— Болтаешь больно много. Работай давай. Помощнички, итить вашу мать.
Пати громко хлопнула ладонями по столу.
— Мистер Хорес, — злобно проговорила она. — А вы не поведаете нам, как такого отъявленного пирата, как вы, которому место на шхуне под флагом с черепом и костями, занесло в это место, с которым он ну никак не вяжется при всём желании?!
Адалин уронила свою работу и с ужасом взглянула сначала на подругу, затем — на Габриэля. Видно было, что он тяжело дышит, пытаясь унять подступающее негодование.
— Я расскажу тебе, — процедил он. — О том, как ублюдка мадридской шлюхи без роду и племени из года в год нанимали матросом корабли, перевозившие контрабандное вино из Испании, о том, как он дрался в порту с охраной, которой их сдал собутыльник капитана, о том, как его повязали и кинули в тюрьму на два года, а потом началась война и он оказался здесь. Дальше рассказывать? — Зелёный глаз доктора сверкал яростным блеском. Даже бесстрашная Пати перепугалась и сидела, сжимая в руках крошащиеся листочки не в силах выпустить воздух из лёгких.
— Простите нас, мистер Хорес, — прошептала Адалин. Ей почему-то казалось, что она тоже в чём-то виновата.
— Вы приехали помогать, — прорычал Хорес, глядя на Патрицию в упор. — Так помогайте. Молча! — Он встал и вышел из комнаты. Девушки не решались заговорить друг с другом и не поднимали глаз от стола. Требовалось успокоиться, тем более что никто уже больших не трогал их ровно до тех пор, пока не пришёл очередной гость.
— Как вы тут? — Виктор тяжело приземлился туда, где час назад сидел доктор Хорес.
— Всё хорошо, — проговорила Адалин, которая не умела обманывать.
— Ну-ну, я вижу, — он перевёл взгляд на Патрицию, которая была сама на себя не похожа и сохраняла молчание. — А ты что скажешь? — обратился он к ней.
— Ничего не скажу, мне велели заткнуться.
— Понятно, — крикнул генерал, разворачиваясь на стуле и направляя свой посыл человеку, который скрывался в подсобке. — Габе, что я слышу, — произнёс он, когда массивная фигура врача показалась в дверях, — девчонок обижаешь? Так не пойдёт.
— Попробуй их обидь, — рыкнул тот. — Обижалку с мясом вырвут.
— Габе, да что ж такое? — возмутился Виктор, еле сдерживая смех. — Меняй жаргон, ты в приличном обществе находишься, драный ты пёс. Всё, на сегодня вы свободны, — закончил он, возвращаясь к девушкам. —
— Мне вообще-то ещё пробирки кипятить. Я на них рассчитывал, — пробасил Габриэль, кивая в сторону помощниц.
— Сам прокипятишь. Заездил девчонок. Всё, идите, идите, пока он на вас ещё что-нибудь не повесил, — Виктор махнул рукой, чтобы девушки поднялись. Сам встал, обошёл стол и направился к выходу, увлекая за собой спутниц. Когда они вышли, Адалин, питая надежду, что хотя бы генерал соизволит дать старт их основной работе, проговорила:
— Нам нужно провести осмотр всего состава, чтобы выяснить, кто ещё не переболел.
— Сделаем, — успокоил её Виктор. — Но не сегодня. Сегодня отдыхаем, — он подмигнул.
Глава 38
— Зачем ты берешь с собой аптечку? — спросила Патриция, когда они заканчивали сборы.
— Никогда не знаешь, что может случиться в следующий момент, надо быть готовыми ко всему, — проговорила Адалин, бережно укладывая туго связанные мешочки в сумку.
— В кой-то веке нас пригласили отдохнуть, так ты и тут бдишь. Нет тебе покоя.
— Если честно, я не воспринимаю этот поход как отдых, — сказала Адалин, когда они вышли на крыльцо. — Мне будет неловко в компании незнакомых мужчин.
— Один-то явно знакомый и, насколько я успела понять, генерал не даст тебя в обиду. Откуда ты его знаешь? — Пати посмотрела на подругу, слегка вздёрнув бровь.
— Это долгая история. Если вкратце, то он пару лет назад упал с нашего моста и оказался у нас на лечении. Потом жил с нами, пока восстанавливал силы, — она замолкла.
— А дальше что, просто взял и уехал, да? — Патриция скрестила руки на груди, поглядывая на подругу с ухмылкой.
— В общем, да. Взял и уехал. Чего ему с нами делать-то?
— Зато сейчас, я смотрю, ему неймётся: праздник тебе устроил, сюда затащил. Что дальше? Замуж позовёт? Слишком много внимания, это подозрительно.
— Он тебе не нравится? — задала вопрос Адалин с некоторой тревогой в голосе.
Взгляд Пати преисполнился укоризной.
— Ты на меня не смотри. Мне вообще сложно понравиться, я ко всем придираюсь. Генерал в общем-то ничего, только мне кажется, он бабник, — она помолчала и, не дождавшись ответа, продолжила. — Они все бабники, дорогая. Просто есть те, у кого совесть и моральные принципы сильнее животных инстинктов. Ты же помнишь из биологии. Самцы всех видов живых существ нацелены на продолжение рода и если им отключить хотелку, мир обречён, — добавила она от себя.
— Перестань, — Адалин усмехнулась.
— А чего? Вспомни, что происходит с самцом богомола после спаривания? Это же как сильно должно свербеть у мужика, чтобы он был готов умереть за незабываемые мгновения близости! Не я это придумала, заметь.
— Хватит, перестань. Я ваши первые два года пропустила, если ты помнишь, — Адалин уже открыто смеялась.
— Это школьная программа, неуч!
За разговором они не заметили, как дошли до нужного дома. При приближении к крыльцу былая весёлость сошла на нет и Адалин снова насупилась, превозмогая нервозность. В добавок ко всему ей было неловко появляться перед высокочтимыми офицерами в своём поношенном платье пепельного розового цвета, которое было единственным в её путевом гардеробе.