Дождь для Джона Рейна
Шрифт:
Мураками не был призраком, но не был и гражданским лицом. У гражданских лиц есть адреса, места работы, налоговая история, зарегистрированные автомобили, медицинские карты. Отсутствие всего этого у Мураками само по себе важная информация. Она давала основу, но не целостную картину.
Ладно, нормально. Начнем с основы.
Нет информации — значит, осторожный человек. Серьезный. Реалист. Человек, который не действует наудачу, осторожен в движениях, от него нельзя ожидать большого количества ошибок.
Я отложил бумаги. Даже его партнеры по организованной
Как я.
Кажется, ему нравятся бары с хостессами. Его видели в некоторых, как правило — высшего класса, где он за ночь мог потратить двадцать тысяч долларов.
Не как я.
Кутил запоминают. В моем бизнесе быть осторожным — значит стараться, чтобы тебя не запомнили. Признак импульсивности? Недостаток дисциплины? Возможно. И все же в поведении Мураками не было структуры. Не было следа, по которому можно пойти. Но что-то оно должно было означать, это периодическое выставление напоказ. Я решил обдумать это позже, потом закрыл глаза и попытался связать все, что мне было о нем известно, в более широкую картину.
Бои. Это общая тема. Но информация Тацу о том, где проходят подпольные бои, когда и под чьим покровительством, была отрывочной.
Полиция накрыла несколько, в разных местах. То, что полиция вообще накрывала бои, означало, что ей не платят за то, чтобы она этого не делала. Из чего, в свою очередь, следовало, что организаторы хотят сохранить полную секретность ценой нескольких случайных провалов. Это демонстрировало трезвость их суждений и, возможно, некоторую скупость.
Для меня это было очень плохо. Если бы полиции платили, имелись бы утечки. Утечки, о которых Тацу наверняка стало бы известно.
«Подумай еще о боях», — сказал я себе, пытаясь визуализировать картину. Бои. Это не работа для такого парня. Он киллер. Для него это развлечение.
Каковы же должны быть призовые фонды? Сколько нужно заплатить двум бойцам, чтобы они вышли на ринг, зная, что уйти оттуда скорее всего сможет только один из них?
Сколько зрителей? Сколько они платят за то, чтобы увидеть, как два человека бьются насмерть? Какие ставки делают? Сколько зарабатывает заведение?
Зрителей должно быть немного. Иначе пойдут разговоры, и вмешается полиция.
Это скорее всего энтузиасты. Поклонники. Может быть, человек пятьдесят. С каждого по сотне или две тысяч иен за вход. Ставки бесплатно. Масса денег меняет хозяев.
Я откинулся в кресле, сцепив пальцы на затылке и прикрыв глаза. Победитель получает двадцать тысяч долларов в иенах. Проигравший — пару тысяч за труд, если, конечно, останется в живых. Если нет, еще пара тысяч идет команде, которая избавляется от тела. Минимальные накладные расходы. В карманах заведения оседает около восьми штук. Не так мало за один вечер.
Мураками нравится драться. Черт, «прайда» ему должно быть мало. Ему нужно больше. И не из-за денег.
Нет. Для этого парня деньги не главное. Дело в ощущениях. Близости смерти. Кайфе, который можно получить, только убивая человека, делающего все, чтобы убить тебя.
Мне знакомо это чувство. Оной восхищает, и вызывает отвращение. И у очень немногих людей, которые могут жить и оставаться верными своей природе только в роли крутейших наемников, оно становится непреодолимой тягой.
Эти люди живут, чтобы убивать. Убийство для них — единственная реальность.
Я знал одного из них. Это мой лучший друг. Чокнутый Джимми.
Я вспомнил, как Джимми отрывался после возвращения с задания. Он бушевал, и не только морально — казалось, весь его организм бурлил и пенился, а горячий воздух колебался над его телом. Лишь в такие моменты Джимми бывал разговорчивым. Когда он рассказывал, как прошла миссия, глаза его наливались кровью, а рот искажала маниакальная ухмылка.
Он показывал трофеи. Скальпы и уши.
«Они мертвы! Я жив!»
В Сайгоне он всех угощал пивом. Покупал шлюх. Закатывал попойки. Чтобы праздновать, Джимми нужна была компания.
«Я жив! Они мертвы, а я жив, вашу мать!»
Я подался вперед в кресле и прижал ладони к поверхности стола. Открыл глаза.
Счета из баров!
Ты только что убил и выжил. Это нужно отпраздновать. Тебе заплатили наличными. Веселись как можешь.
Похоже на правду. Кажется, я начал понимать этого парня, и вот-вот нащупаю ниточки, по которым смогу подобраться к нему поближе.
Он любит бои. Его тянет к кайфу. Но он человек серьезный. Профессионал.
Отрабатываем назад. Он должен тренироваться. И не по месячному абонементу в зальчике-додзо по соседству. Даже не в одном из более серьезных мест, таком как Кодокан, где оттачивают свои навыки дзюдоисты из полиции. Ему нужно нечто более серьезное, и он обязательно должен это найти.
Найди это место, и ты найдешь его.
Я пошел прогуляться вдоль реки Окава. Громадный контейнер для мусора бессмысленно и вяло покачивался на зеленой воде. Летучие мыши проносились мимо, охотясь за насекомыми. Двое мальчишек свесили удочки с бетонной набережной, бог знает что надеясь вытащить из грязной жидкости.
Я дошел до таксофона и набрал номер, который дал мне Тацу.
Он снял трубку после первого же звонка.
— Можешь говорить? — спросил я его.
— Да.
— Наш человек тренируется перед боями. Не в обычном додзо.
— Думаю, ты прав.
— Есть ли у тебя информация, где бы это могло быть?
— Ничего, кроме того, что было в конверте.
— Ладно. Вот что мы ищем. Небольшой спортивный зал. На триста квадратных метров или около этого. Не в престижном районе, но и в не слишком отдаленном. Малоизвестный. Без рекламы. С крутой клиентурой. Организованная преступность, байкеры, торпеды. Люди, которых знают в полиции. Склонные к насилию. Слышал о подобных местах?