Дождь поющего огня
Шрифт:
В роскошно убранном зале. Возле окна стоял, заложив руки за спину, седобородый человек в красном мундире. Он окинул взглядом вошедших, прошёл к украшенному крупными рубинами трону и сел.
Капитан стал на колено и склонил голову.
– Приказание исполнено, государь.
Несколько секунд Царь молча рассматривал Артемия, не удосужевшего даже поклониться.
– Вот ты какой, герой ночного города.
– Голос его звучал громко и раскатисто, словно горный водопад.
– Гордый разбойник?
Артемий молчал.
– Известно
– Я догадался об этом.
– Правда, и как же?
– Об этом крикнул один из его друзей.
Царь вскочил с трона и ринулся к Артемию. В глазах его горела ярость.
– Его друзья - это два доблестных князя...
– Я слабо разбираюсь в титулах, ваше величество.
– Артемий не отвёл взгляда.
Царь подошел совсем близко, капитан положил руку на рукоять меча.
– Ты вправду знал, что к тебе обращаются высокородные особы и вместо помощи, совершил покушение на их жизни?
– Нет, - возразил Артемий, - я не покушался на их жизни, они грубо разговаривали со мной, пытаясь оскорбить, и царевич ударил меня первый.
– Мой сын собирался лично казнить тебя еще на рассвете, но я знаю его характер. Интереса ради, я хотел взглянуть на человека, справившегося с тремя лучшими воинами.
– Царь бросил взгляд на капитана и слабо улыбнулся.
– Конечно после рыцаря Германа. Я навел справки и узнал. Что ты странствующий философ, один из учеников которого дошел до финала в соревнованиях Чемпионата Силы. Мне нравятся сильные люди, но я не позволю, что бы моего сына избивали безнаказанно. Ты забыл, знахарь, кто ты и кто он?
– Нет, государь, - ответил Артемий, - я не забываю, кто все мы в...
– Не смей, - перевел Царь, - не смей приравнивать всех к царской семье. Я достаточно насмотрелся на твою наглость.
– Уведите его в подземелье, Герман, с сегодняшнего дня его ждут все земные мучения в порядке строгой очередности. А там поглядим, изменятся ли твои взгляды.
– Спасибо, - коротко поклонился Артемий, - сам я никогда не осмелился бы пройти через это.
– Только не строй из себя святого.
– Мое понимание за пределами святости, так же, как радость за пределами мучений.
– Артемий поклонился еще раз.ещё более кротко.
– Давай, давай, властвуй, Царь, может, я еще доставлю тебе радость криками боли.
– Он отвернулся, намереваясь уйти.
– Стой, - голос Царя внезапно смягчился.
– Я вижу ты парень не глупый. Значит, я не ошибся в тебе. Останься, потолкуем немного. Твоя казнь подождет.
– Моя может и подождать.
– Ты считаешь этот мир иллюзией? Как и все эти полоумные мудрецы? И жизнь, и смерть?
– Иллюзией является то, во что не вкладывается духа. Мы хозяева своих реальностей.
– Молодец, - протянул Царь.
– Ну, если ты такой хозяин всех дел, сможешь войти в клетку голодного льва? Кем ты посчитаешь того, кто с радостью вонзит в твою плоть острые когти.
–
– Правда? Ну, что же, Герман, веди его к моему дорогому любимцу.
Царь подошёл к стене слева от трона, повернул голову золоченой статуэтки, изображающей купидона с серебряным луком. В стене открылся проход.
По мраморным ступеням они спустились в помещение, в углу которого находилась клетка. В клетке нервно прохаживался огромный лев.
Герман отворил дверцу и втолкнул Артемия в сумрачное жилище грозного животного.
Лев рыкнул, съежившись для прыжка на очередную жертву, но рассмотрев стоящего перед ним, улыбающегося человека, пахнущего свободой, заурчал и лизнул ему руку.
– Старый знакомый, - прошептал тот, погладив густую гриву, - как же тебя угораздило очутиться в тюрьме.
Лев потерся о ногу Артемия и лег на пол.
– Добрый друг и спаситель, неисповедимы пути наши. Кто мог подумать, что встречу того, кто зализал мои раны и выходил меня, в таком гадком месте.
Артемий обернулся к Царю.
– Ты доволен, государь?
– Доволен. Герман, выпусти его. Он и вправду хороший мастер.
Стальная дверь открылась, и Артемий вышел наружу.
Царь с удивлением смотрел на него.
– Ты один из немногих, кому ударилось выйти оттуда живым. А по сему, я меняю решение. Глубоко под дворцом есть у меня еще один любимец, покруче льва. Хранитель мудрости и ужаса. Слишком строптивых умников я отправляю время от времени к нему, и он задает каждому по одному вопросу. Ответивший правильно, получает свободу, ответивший неправильно гибнет в ужасных муках. Завтра ты отправишься испытать остроту своего ума или зубов сфинкса.
– Отлично, - улыбнулся Артемий.
– Только позволь мне одну просьбу, ваше величество.
– Какую?
– Если я вернусь живым, освободи льва и отправь его на волю.
– Если вернешься?
– Царь с сомнением прищурил глаза.
– Ладно, пусть будет так. Если останешься жив, я отпущу и тебя, и льва на свободу.
– Спасибо.
Среди душного полумрака темницы, серые стены которой хранили память тоскливой страсти десятков узников, Артемий двигался в танце. Это был танец Свободы.
Плавные и округлые движения, рассеянный взгляд и мысли, отражающие пустоту.
Сквозь маленькое оконце слабые лучи рисовали на сыром камне узоры звездных миров. Несколько синиц прилетело к тюремному окошку проведать своего давнего друга. Маленькие живые глазки с интересом следили за движением Силы. Птицам нравилась высота полета бесстрашного духа над тяжестью умирающего величия.
Танец оборвался. Птицы вспорхнули с железных решеток. В камеру ввели хилого старца в рваном рубище. Стражник обнажил желтые зубы в оскале, имеющим лишь отдаленное сходство с улыбкой.