Дождь в полынной пустоши
Шрифт:
Ему не любопытно что движило девочкой. Ответ известен. И он унгрийца совсем не радовал.
Эпилог
- Нашел?
– вопрос прозвучал глухо. Человек за столом допивал и произнес слова в кружку перед последним глотком. Получилось потешно и тот кого спрашивали с удовольствием бы посмеялся, но выпивоха Оуф Китц. Мужчина широк в кости, крепкая голова тонула в широченных могучих плечах. Шеи как таковой почти нет. Лицо грубое, корявое. Абсолютно не мечта женщин.
– Раз плюнуть, - ответили
– Не набивай себе цену. Когда ты так говоришь, значит, начнешь тянуть свои загребущие ручонки за подачкой. А запросы у тебя за семерых.
– В мыслях не держал ничего похожего, - наивно таращится Удав. Обмануть Китца - напрасно утруждаться. И опасно.
– Если бы они у тебя были, мысли.
– Обижаете.
– Кончай чесать. Выкладывай, чего нарыл. А то сродственник на том свете извелся свидеться с обидчиком.
– И не только он.
– Мне плевать на остальных. Но кумова поскребыша* не спущу!
Удав уселся за стол, зыркнул в поисках второй кружки.
– Обойдешься, - Китц убрал кувшин с вином. Не просто убрал, спрятал под стол.
– Вот так всегда...
– Короче можешь? Без преамбулы поесть-пожрать.
– Коновала кличут Колин аф Поллак. Из Унгрии. Новик при Серебряном Дворе. За ним в столице никого.
– Это не тот, кому землица и титул дарены?
Все манипуляции с недвижимостью Китц отслеживал строго. Где недвижимость там и денежки. И не малые. Найдеться чем поживиться.
– Он самый.
– Не плохое место отжал. А говоришь никого. За красивые глазки отдарились?
– Гусмара-младшего умыл.
Китц только бровью повел, а Удав уже поторапливался сообщать.
– Мэтр Жюдо. Его работа.
– Чего первей?
– Ааа... Эээ.... Жюдо, - сообразил Удав.
Одна минута пляски пальцев по столешнице, одна минута на осмотр углов помещения, одна минута ругани в полголоса. Процесс мышления проистекает по разному. У главы канальщиков так.
– Смекаешь?
– хитрюще подмигнул Китц.
Не дал бог Удаву смекать. Прикажи - сделает. А сам....
– Не прост малец, а?
– рассуждал Китц и собственные рассуждения ему очень нравились.
– Первым тронул Крюка с хлопцами. Двоих убрал, а Крюка пожалел. Зачем? Донести до босяцких масс о своем благородстве? Чушь! Затем убрал троих наших и опять одного оставил в живых. Свидетеля? Фигу! Следующими четырех псарей, а на пятом смилостивился. Совесть заела? Еще раз фигу! Потом прибрал пятерых, но оставил покалеченного Беса. А прежде, на той же улице с ним не споткнулись ни двое, ни трое, ни четверо. Ему определенно требовалось шестеро. И он их нашел. Спроста ли?
– Ищет встречи?
– допер Удав.
Китц задумался. Думать помогал хороший кусок копченого сала.
– Сколько он в городе?
– Ден десять.
– Неплохо продвинулся? За декаду-то? Коронный барон. С землицей на Каменном Холме.
– Прыткий, курвенок, -
Второй кусок сала означал второю волну размышлений.
– Пригласи-ка ты его в Веретенницу, - попросил с усмешкой Китц.
– Мальца разумеется.
– А как же Хармс? Я уже с Шилом договорился.
– А чего мне с покойника? Завещание разве?
– необычайно повеселел канальщик.
– А Шило еще притгодиться.
Иагу Глинн битых два часа сидел за конторкой и всесторонне осмысливал, разложенную перед ним бумагу. Выкладки ему предоставил помощник. Продажи зерна последней недели в сухих цифрах. Количество проданного, выручка, с той суммы отчисления в казну и взносы в гильдию, оплата работникам. Цифры получались не меленькие. Хорошие цифры. Но вот последняя. Последняя вызывала прямо таки душевное томление и готовность преступить законы божьи и человеческие. Девятнадцать тысяч восемьсот девяносто четыре штивера, пять грошей и два полугроша. Такую сумму он должен отдать своему малознакомому компаньону.
– Господи... Господи..., - стенал Глинн. И, наверное, разрыдался бы от жалости и жадности. Не поступить непотребно помогала мысль об открывшейся в связи с кончиной Трийа Брисса вакансии главного снабженца армии короля. И она же, мысль то есть, удерживала от бесчестности. Глинн понимал, пытаться обмануть или еще как обмишулить знакомца, не глупость, но дурость, которая может закончиться весьма и весьма печально. Но стоило взглянуть на цифры... цифру и душа заходилась в спазмах скаредности. Так что не маячь перед ним приятность попасть в королевские поставщики фуража и продовольствие, поддался бы соблазну. Не сейчас, но завтра. Или послезавтра.
Колин отстраненно наблюдал дождь. Крупные капли бились и ползли вниз, полосуя стекло. Нежданный неуместный дождь. Кругом лежит снег, подморозило лужи и вдруг - на те вам! Последний привет осени. Не золотолистной красавицы, а хмурой сырой непогожести. Дождь тоже последний. Из темноты небес, из темноты прошлого. И чего больше? Дождя или темноты, из которой беспрестанно льет? И что там, в темноте? И в прошлом? Точно такой же дождь... Варсана адхи тикта сунья. Дождь над могилами.... И еще тонкие следы на холодном стекле. И стекло граница дождю. И пустота по обе стороны стекла.
– Я бы не назвал это селедкой, - хохотал Буюн, выпутывая из сети и протягивая Ховарду раскисшую в воде книжицу.
– Очевидно сегодня на ужин только молитвы.
– Се.... сеф.... сефер, - сбиваясь, прочитал тот заглавие на обложке.
– Са.... Ничего не разобрать!
– Так брось!
– Са...., - от слова почти ничего не осталось. Повозил пальцем, втирая грязь в буквенный оттиск.
– В конце вроде эль проступило.
– Пусть будет вроде. Легче тебе? Давай сеть тянуть.