Дожди в августе
Шрифт:
Полные копытца водицы
Пашке восемь лет. Живет Пашка вдвоем с матерью, и когда к ним приходят гости, Пашкина мать устало и как бы извиняясь говорит:
— Мальчик немного болен. Вы, пожалуйста, не обращайте внимания.
У Пашки несоразмерно большая голова, это — последствия полиомиелита. Глаза у Пашки синие, но мутные, будто, в них молока подлили. Смотрит он внимательно и грустно.
Чаще всех в гости приходит Валентин Иванович. За глаза мать зовет его Валькой, потому что он на четыре года моложе ее. Валька работает с матерью
Раньше женихом был Платон Ильич, теперь — Валька.
Пашка понимает, что матери тридцать три года, а если женщина в этом возрасте не найдет себе кого-нибудь для жизни, то она вообще никогда не найдет. Так говорит Люда. Она тоже работает на оружейном.
К Платону Ильичу Пашка сначала никак не относился, но потом он узнал, что Платон Ильич никакой вовсе и не жених, а кот. Подслушивать, в общем-то, нехорошо, но Пашка заинтересовался: какой это такой кот. И он подслушал, как Люда ругала мать за Платона Ильича, потому что тот и женатый, и такой кот, какого по всей Туле не найти. И тогда вечером, когда пришел Платон Ильич, Пашка взял на кухне мясорубку, подошел к гостю, который сидел на диване, и сказал:
— Уматывай отсюда, а то сейчас как влеплю по чердаку…
— Пашка! — закричала и побледнела мать. — Как ты смеешь, Пашка!
И потом, уже обращаясь к Платону Ильичу:
— Вы, ради бога, не обращайте внимания, Платон Ильич! Мальчик болен. Ради бога, не уходите!
Но Платон Ильич ушел. И Пашку целую неделю не пускали на улицу. А потом пришел Валька. Он Пашке понравился, потому что у него усы и борода были совсем-совсем как у Щорса. И поэтому Пашка не стал мешать матери и Вальке: забрал портфель, и ушел в свою комнату учить уроки. В маленькой комнате он первым делом открыл свою любимую книгу «Герои гражданской войны» и долго смотрел на портрет Щорса, пока не убедился, что Валька действительно очень похож на него.
У Пашки удивительная память: он помнит все услышанные и прочитанные сказки наизусть, помнит имена и отчества всех писателей и ученых, если только он слышал о них хотя бы вскользь, помнит всякие даты, помнит где и что лежит у матери. Поэтому мать часто спрашивает его:
— Паш, в марте тридцать первое — какой день будет?
— Суббота, — отвечает Пашка.
Соседка Ленушка тоже любит задавать вопросы, остановив Пашку на кухне:
— Ну, а как зовут Мичурина?
— Иван Владимирович.
— А Салтыкова-Щедрина?
— Михаил Евграфович.
— А Миклухо-Маклая?
— Николай Николаевич.
Пашка отвечает нехотя, ему скучно.
— Ну, а… ну… — Ленушка не знает, про кого еще спросить, и поэтому, как всегда, говорит: — Нет, это нездорово. Это определенно ненормально, — и гордо и обиженно уходит.
Ленушка маленькая и толстая, и про себя Пашка зовет ее Повалить да Катить.
Сегодня среда. Пашка давно уже пришел из школы, потому что занятий сегодня не было: двадцать девять градусов мороза на улице. Повалить да Катить говорит, что это крещенские морозы. Пашка сидит в большой комнате у размалеванного морозом окна и думает.
Больше всего Пашка любит думать про бабу Феню. Баба Феня
А еще Пашка любит в Настасьино ловить полевых мышей: как выйдешь в поле, где рожь растет, так и лови. Они такие маленькие, пушистенькие, и если сильно не давить их пальцами, когда держишь в руке, то они не укусят.
Есть в Настасьино пионерский лагерь, но Пашку туда не пускают. А если и пролезешь в дырку под забором, все равно поймают и выведут, да еще обзываются… Как-то пробрался Пашка на территорию лагеря, а вожатая с накрашенными на ногах ногтями, вывела его за ворота, да еще и заявила: «Чтобы я тебя, головастик, здесь больше не видела». А разве Пашка виноват, что у него такая большая голова? Вот поэтому тогда и пролез Пашка снова через дыру в лагерь, прижимая нагрудный кармашек своей клетчатой рубашки. А потом, пригибаясь, чтобы его не заметили из столовой, Пашка пробрался к тому раскрытому окну, за столом у которого обедала его обидчица. Как она визжала, когда в окно просунулась Пашкина рука и сунула ей в тарелку с лапшой живого мыша. Во визжала!
Пашка встает, берет веник. Половину комнаты он уже вымел, а теперь собрал мусор из оставшихся углов и положил веник посередине. Пашка ждет мать. Она говорит, что Пашка ей совсем не помогает, даже пол не подметает. А на самом-то деле он уже сто раз подметал, но она этого не заметила. Вот и решил Пашка, что он закончит уборку, когда мать вернется. Пусть она тогда увидит, как Пашка ей не помогает!
Дверь в коридоре стукает, и Пашка хватает веник. Но это пришла не мать, а Валька.
— Здорово, — протягивает он Пашке руку.
Пашке нравится, когда с ним здороваются за руку.
— Ну и холодрыга, — говорит Валька.
— Ничего удивительного, — пожимает плечами Пашка, — крещенские морозы.
— Как дела? — спрашивает Валька, раздеваясь.
Но Пашка пропускает вопрос мимо ушей и, думая о своем, озадачивает Вальку:
— А коровы человечий язык понимают?
— Не знаю, а что?
— А то, что я летом был в Настасьино, там один пастух на коров матом ругался, а они очень мычали — наверное, понимали.
— Выдумщик ты, — говорит Валька.
— Не, правда. А вот еще когда я в ухе спичкой ковыряю, то кашляю. Может, в ухе кашельная жилка проходит?
— Может, и проходит. В школе-то не хулиганишь?
— Не-е… Только Витьке Макину вчера влепил.
— Это за что ж ты его?
— Он мне муху в чернильницу бросил. Я отвернулся, а он бросил. А я макнул ручку, гляжу — муха, упала на тетрадь и ползет, в чернилах вся. Вот я и влепил Витьке. А Марь Сергеевна меня в угол поставила…
— Да, не фонтан, — говорит Валька.