Дожить до рассвета
Шрифт:
8:07. Он влетел в класс, собирая волосы, закатал рукава и оглядел комнату. Ага, а вот. Белоснежка. Смотрит, как волчонок. Сидит одна. Неприкаянная.
– Доброе, дети. Так, среди нас новенькие? Лили, полагаю?
Кивнула. Ладно. Дети-дети. Ведем урок, а там посмотрим.
***
Елисей все разбирал бумаги. Разбирал, кряхтел, сопел, покашливал, бормотал и комментировал, словно бы самому себе, не слишком заботясь о том, что собеседника больше интересовала пустота ящиков и, что самое печальное, отсутствие в них сахара.
Добравшись до списка подмастерий для
– Время мы тратим, – говорил он. – В пустую дети просиживают, а коли б изб поналадили, да зверье это потеснилось в Дремучую какую…
Ни ответа, ни реакции не последовало. Годы плесков пустого и порожнего порядком забили слух и теперь даже искать слова по карманам Хальпарен перестал. Что возразить? Что никакое «зверье» тесниться никуда ни за какие блага не станет? Что, заикнись кто про очередную стройку, лес каждого члена Братства лично пожрет? Было. Слушал кто? А покачать головой уже, простите, возраст не позволяет. Усталость скрипами доконала.
– Коль бы ты с отцом побеседовал…
Тут Хальпарен все-таки позволил себе скривится. Сам-то он, когда уже отправится со своим беседовать?
Не рады ему здесь. На кой отец сюда пристроил? В Нави ещё не плохо. Если Дядька, как его звать повелось, носа на наши территории не кажет. И унизительное же это слово "дядька". Царём бы величали, солиднее. Если и «графа» когда-нибудь спустят до подобного. Лучше в изгнание. Скитаться себе по миру, скрываясь от глаз каждого живого и неживого, смертного и старшего. Чудо, а не существование. Как раз то, о чем ты всегда мечтал, min kara mastare1. Или все-таки следом за ней, на лист? Поспать всегда приятно, в особенности, когда это навсегда.
Елисей продолжал вещать:
– Да и ты, наконец. Взял бы ты себе на душу кого. Отец поглядит, авось и в Дремучей порядки устроит, чтоб твое подмастерье не заплутало где, а там…
Вежливый кивок. Подумает, мол, обязательно, отличное предложение, шикарный совет, благодарность так и пышет. Скоро и кивков будет мало, придется слушать лекции. С женитьбой и детьми, говорят, тоже самое. Да кто станет звать это… Кто его вообще станет звать? Ну его. Надо больно.
– Магистр, – из приоткрытой двери показался стриженный ежик волос. Ольга прижимала к уху телефон. – Стая разбушевалась. Лорги опасаются вмешательства полиции. Наши барьер сняли и совсем ушли. Мелочь покоцали. Надо б решить уже. Лечить кто будет или?
– Кликни Костьку, – бросил Елисей Хальпарену. Детям ничего не сделается. Пусть мчит. Давай, скорёхонько.
Тот прикрыл глаза, встал, кивнул Ольге и покинул Смотровую.
Покинул и впрямь скорёхонько, но не сказать, чтобы с песней. Уже в коридоре, словно мертвец из-под порога, вылезло и прицепилось странное ощущение. Будто бы подозрение, созревавшее с утра, искупалось в крови и теперь упитанным москитом с пропеллером жужжало над душой. На лестнице еще не так заметно, но уже на подходе к кабинету оно настойчиво взвывало к патриотизму, предлагая развернуться и прямо отсюда пехом шагать к Шведской границе, не собирая вещей и игнорируя больное колено. Впрочем, колено ныло противнее и тянуло, если не помереть, то хотя бы выпить чего-то травяного. С сахаром.
Здесь что-то не то. Очень похоже2.
Скопившееся под сердцем тревожное предчувствие разорвалось осколочной петардой и отдало больным, колючим тремором в левую руку.
Два океана. Две глубокие до пустынной, потерянной синевы печали. Одной ли печали? Любопытства. Потревоженная ресницами случайная капля выплыла из транса камланий прямо на снег мраморной кожи, подернутой тенью волос.
– God dag, – с усилием вымолвил Хальпарен, на нервах вернув-таки дань подбитому москиту-патриоту. Впрочем, тут же спохватился, собирая те крохи выдержки, что еще не улетели в бессрочный отпуск. А чего я? Сказать про Смотровую? А.
Глупый разговор, и вот они в коридоре. Молча шли под суетливый лепет несуществующих птиц – идея, пришедшая по молодости и до тошноты опостылевшая к нынешним дням, а также Купальский подарок Братству в качестве благодарности за прием под кров. Впрочем, может, Константин что и спрашивал. Он не слышал.
Подумаешь позже. Сейчас нет времени.
***
В Смотровой был только Елисей.
– Прибыл, – отчитался Константин. – Куда ехать?
– Никуда уж. Стой над картой и следи по этим, как их – он махнул на мониторы. – Сможешь же что поглядеть, вызнать?
– По энергетической отдаче можно вычислить примерный узел, от силы которого накладывалось проклятие. Проще говоря, обратка практику пойдет – найдем его. Так же? – неуверенный взгляд на Хальпарена. Тот же свой отвел.
– Решили уничтожать?
– Ты их, никак, жалеть собрался? – Елисей с сочувственной усмешечкой глянул на него поверх очков.
– Там двенадцать вэкстов, – спокойно, точно просто констатируя известные факты, сказал он. – Двенадцать человек будут уничтожены просто потому что попались под влияние проклятия, а наши даже не потрудились никого лечить. Даже не собирались. Я правильно понимаю, магистр?
Тот развел руками.
– Бери себе, коль желаешь. С Орденом покумекай и бери. Пусть по Нави бегают, по Дремучей. А я уж извольте, рук за свои годы довольно намарал, чтоб на каждую муху врачей высылать. Иль, думаешь…
– Не думаю. Благодарю за откровенность, магистр. Константин.
Хальпарен кивнул обоим и вышел вон.
День с каждой его минутой словно бы подгнивал, становясь все менее приятным. Магнитные бури какие что ли? Отчитывать Елисея – надо додуматься, раньше бы он и слова ему не сказал. И что такого? Смерти не видел? Знакомился ведь и с чужой, и едва ли не со своей. Нервы это все. Колено еще всю неделю болит. Неудивительно, что вымучен. Надо бы уже отваров выпить да успокоиться, а то, как мальчонку на качелях носит.
Снова остановка. Около кабинета кто-то был. Аромат вереска, так уютного до ностальгии по детству, сейчас вновь нагнал в руки неконтролируемую дрожь.
– Что Вы тут делаете, фрекен?
Та вздрогнула и обернулась, прижав к груди маленькую пачку салфеток. Из темноты послышался шустрый от испуга, но сбивчиво-неуклюжий топоток на четыре конечности. Выскочка. Словят. Сейчас много кто на местах. Не в первый раз. Хальпарен обернулся к двери, незаметно оцарапав ладонь краем ключа, чтобы снять судорогу. И когда тут наконец отремонтируют освещение?