Драгоценность, которая была нашей
Шрифт:
— Я как раз думал об этих букмекерских квитанциях, сэр. На них проставляется время — время, когда сделана ставка.
— Я же сказал, что-нибудь совершенно другое, Льюис! Что угодно. Расскажи мне о чем угодно! Ну, как, например, звали твою первую девушку! Что угодно.
— Не могу, сэр. Только не сейчас. Не могу выбросить из головы, что подвел миссис Кемп... в какой-то степени.
— О чем ты, черт побери, говоришь? Это я подвел
— Почему, как вы думаете, она пыталась?..
— Откуда, черт возьми, мне знать!
— Я просто спросил, вот и все.
— Ладно. А ты что думаешь?
— По-моему, она просто решила, что жизнь не стоит того, чтобы оставаться на земле, если его нет.
— Но когда ты ее увидел, у тебя не сложилось такого впечатления, так ведь? Из того, что ты рассказал мне, можно было составить совершенно противоположное мнение: жить стоит, если его нет.
Да, Льюис понимал, что Морс прав. Тогда он почувствовал, что женщина раздражена, что не находит себе места от ярости, хотя где-то чувствовалась боль и растерянность, на что он не обратил внимания. Он понимал и то, что на нем начинает сказываться бессонная ночь.
— Вы, сэр, говорите о том, что надо дать отдохнуть вашей голове, а мне определенно нужно дать отдохнуть телу. Я просто валюсь с ног.
— В таком случае отправляйся домой! Что тебе мешает? Я всегда могу взять Диксона...
— Мне не хочется идти домой, сэр. У нас сейчас декораторы, и мне непрерывно зудят о новых коврах, новых занавесках и вообще...
Морс с сияющим лицом вскочил из-за стола.
— У тебя получилось, Льюис! У тебя снова получилось!
Льюис устало поднялся со своего места, но, правда, в полном недоумении.
Чего такого он только что сказал?
Глава сорок первая
...Меркнет свет. Летит к лесной опушке ворон.
В четверть седьмого вечера Шейла Уильямс увидела, как к дому подъехала полицейская машина, и побежала открывать дверь.
— Входите, инспектор! — Возможно, бесцветная жидкость в стакане, с которым она вышла к дверям, была водой, но, что бы это ни было, Шейла казалась, что было ей малосвойственно, трезвой как стеклышко.
— Нет. У меня... у нас до черта работы. Послушайте. Я очень сожалею, но должен вам сообщить вот что — миссис Кемп пыталась покончить с собой, и совсем недавно.
Правая рука Шейлы невольно дернулась.
— О нет, — прошептала она.
— Она приняла столько снотворных таблеток, что сдох бы и слон, но патронажная сестра нашла ее, и
— Где...
— Во второй городской больнице. Уход за ней такой, какого ей не получить нигде в другом месте.
Шейла глубоко вздохнула.
— О Боже! — только и смогла она произнести, у нее закапали слезы.
Затем, приведя Морса в полное смущение, совершенно неожиданно ткнулась носом ему в плечо и тесно прижалась.
— Она любила его? — негромко спросил Морс.
— Она владела им!
— Но любила ли она его?
Шейла Уильямс выпрямилась и отстранилась от него, чтобы найти в кармане носовой платок. И ответила почти со злобой:
— Нет! По-настоящему его любила единственная женщина, и это была я.
— А вы не знаете, кто еще любил его? Третью женщину в его жизни?
Шейла горестно покачала головой.
— Вы в этом абсолютно уверены, Шейла? Очень важно, чтобы вы были со мной полностью откровенны, — настаивал Морс.
— Он говорил, что нет. Он клялся!
— И вы ему верили?
Она кивнула и вытерла глаза. Морс тоже кивнул и сочувственно посмотрел на нее.
— Ну, ладно. Благодарю вас.
Он повернулся, но она окликнула его, у нее снова брызнули слезы:
— Инспектор, ну, пожалуйста!
Морс обернулся и легонько притронулся к ее плечу.
— Нет нужды рассказывать мне об этом. Я и без того знаю, что в его жизни была еще одна женщина.
Она чуть слышно выдавила «да».
— И думаю, вы знаете, кто это.
Она опять кивнула.
— Но это произошло совсем недавно, это так, Шейла? Он ведь только недавно начал встречаться с миссис Даунс?
Стоя у ворот, Льюис слышал почти весь их разговор и видел, как миссис Уильямс в слезах рассталась с Морсом. И теперь, когда они уже сели в машину, им обоим не хотелось говорить. Они молча наблюдали за тем, как в спальне, выходившей окнами на улицу, загорелся свет и были задернуты занавески.
— Занавески! — проговорил Морс устало, но с торжеством.— Как ты и говорил, Льюис, занавески.
Дом Даунса был погружен в темноту, и звук звонка прокатился эхом по пустым коридорам и безлюдным комнатам. Морс посмотрел на часы: еще только половина седьмого, и Даунс встречает жену в семь. Тропинка, начинавшаяся от деревянной калитки сбоку дома, вела к аккуратно ухоженному саду с лужайкой, спускавшейся вниз, к берегу реки. Лужайка разделялась надвое выложенной камнями дорожкой, заканчивавшейся у самой воды чем-то вроде маленькой пристани, где, возможно, держали небольшую лодку или плоскодонку, но, по-видимому (Льюис обшарил ее лучом своего фонарика), это было довольно давно.