Драккары Одина
Шрифт:
— В этой башне давно никто не живет, — продолжил князь. — Существует поверье, что там время от времени появляются призраки, духи умерших — тех, кто жил здесь в давние года. Мои жрецы говорят, что духам не нравится появление чужого племени на их земле.
— Это правда? — вскинул брови Рагнар. Впервые за все время разговора в его синих глазах вспыхнуло что-то, похожее на любопытство.
— Правда или нет, — уклонялся от прямого ответа Людовит. — Но всякий, кто остается там на ночь, умирает...
— Князь хочет, чтобы я переночевал в этой... башне?
— Ты или твои люди — мне все равно. Мне надоело, что некоторые из моих людей сомневаются в моих возможностях. Вот хороший повод доказать
— Да, я согласен, князь, — кивнул Рагнар, ни мгновения не колеблясь. — Я увижу сегодня Ягмиру?
— Увидишь, — улыбнулся Людовит, постукивая пальцами правой руки по подлокотнику кресла. — Ближе к вечеру. А пока я распорядился, чтобы твоих людей накормили. И вот что еще... — князь задумался. — Тебе разве не хочется узнать побольше об этой башне?
— Нет, — твердо ответил Рагнар.
Несмотря на мелкий дождь, у стен замка столпились десятки крестьян, которые привезли для обмена и продажи животных, шкуры зверей, мед и многое другое. Люди из окрестных селений были привлечены сюда известием о том, что к князю Людовиту прибыли гости из земли норманнов. Многие видели с берега ладью северных воинов с головой дракона на изогнутом носу. Пока Рагнар разговаривал с князем, викинги вышли из замка, с любопытством разглядывая пеструю говорливую толпу. Здоровенные загорелые мужики в рубахах, опоясанных веревкой, смотрели на норманнов настороженно, но без боязни. Кто-то держал в руках поросенка и совал его заезжим гостям. Поросенок визжал, норманны смеялись, но проходили мимо. За спинами мужчин прятались несколько женщин, они разглядывали чужаков с тайным интересом, наслышанные о том, что вожак чужеземцев надумал жениться на дочери князя.
В руке одного старика, стоявшего чуть поодаль от всех, Олаф увидел деревянный посох со странными вырезанными изображениями. Подойдя ближе, Олаф пригляделся, заметив, что посох венчает как бы четыре лица.
— Смотри, Хафтур, — он повернулся к наставнику. — Четыре лика!
«И, стало быть, восемь глаз», — подумалось юноше.
— Это Свентовит, — пояснил находившийся рядом Дитфен. — Четырехглавый бог этой земли... А есть еще пятиглавый Поревит и семиглавый Руевит.
«Многоглавые божества чужого народа, — напряженно пульсировало в голове Олафа. — Предвестники близкой смерти... Чьей смерти?»
— Откуда вы? — неожиданно спросил старик на языке свеев. Он чудовищно коверкал слова, но понять его было возможно, если внимательно прислушаться. —- Из Уппланда? Или Свеаланда?
— Ты знаешь язык свеев? — заинтересовался Дитфен. — Эти викинги — не свей, и не гауты. Они из тех, кто живет по ту сторону датских островов, у Дороги Китов Северного Океана. Их называют людьми Северного Пути, норвегами...
— Норвеги? — старик прокашлялся, перехватывая свой посох. — Я слыхал о них. Они настоящие дети моря, а мы — дети лесов. Мой отец когда-то воевал с норманнами. Давно это было...
— А скажи, старик, — обратился к собеседнику Дитфен. — Слыхал ли ты про человека, который сошел с ума и бродил по здешнему лесу?
Старик глянул на чужеземца так, будто он и был тем самым сумасшедшим. Пробормотал что-то на своем языке, очевидно, не желая больше поддерживать опасный для его жизни разговор. Дитфен все же сумел разобрать то, что сказал венед: «Уйди, уйди, нечего тут выспрашивать...»
Тогда проницательный сакс заговорил на местном диалекте.
— Ничего не бойся, я заплачу тебе. Вот, возьми, — он протянул старику серебряную застежку из разбойничьих запасов. (Рагнар оставил Дитфена свободным и далее отдал ему часть добычи,
Старик взял застежку и быстрым, ловким движением руки тут же спрятал на груди, под рубахой. На Дитфена теперь смотрел, как на внезапного сообщника, невесть откуда появившегося здесь.
— Не знаю, кто ты и откуда, может, ты и не норманн... а лучше тебе убраться отсюда поскорей.
— А в чем дело-то? — отступать Дитфену теперь не было никакого резона.
— Творится тут страшное. Те, кто приезжает свататься к дочери князя, или погибают, или сходят с ума. Есть тут Башня... — старик зорко поглядывал вокруг, нет ли соглядатаев князя. — В той Башне водятся бесы. Они приходят по ночам и убивают всех. Поговаривают, что это — души воинов какого-то древнего племени, которые были предательски убиты здесь много лет назад!
— Благодарю тебя, отче...— кивнул Дитфен и отошел от старика. Теперь многое прояснялось. «Kingdom of Death...» [31] — подумалось ему.
Старик, недолго думая, смешался с толпой и исчез, будто его здесь и не было.
Полуденное солнце начало клониться на запад. После сытного обеда с жареной олениной и медовухой викингов тянуло на сон. И только Рагнар, как все молодые, томимые любовной лихорадкой, не знал покоя. Разговор с князем не шел из головы. То, что поначалу казалось чем-то обыденным, достойным настоящего воина, сейчас выглядело иначе. Дит- фен передал ему подробности разговора со стариком-венедом. Что же задумал князь на самом деле? Башня, таинственная башня, куда князь отсылал своих гостей, тут же они гибли от рук неведомых врагов. Кто же это мог быть?
31
Kingdom of Death — королевство смерти (англ.).
— Найди Того, кто убивает людей, и ты на шаг приблизишься к Ягмире, — сказал ему Людовит.
Ягмира, Ягмира. Он видел ее утром — красивую, далекую, непонятную. Она была похожа на девушек его родины и... непохожа. Что ждет его здесь? А Людовит, вновь пригласивший Рагнара в свой пиршественный зал, был погружен в честолюбивые замыслы. На гостей он смотрел как на будущих мертвецов. Только слова Калеба смущали его. Почему он сказал, что Рагнара нельзя убить? Калеб служит у него почти десять лет. Князь привык прислушиваться к его советам, потому что большей частью они бывают ценными и полезными. Но всему есть свой предел. Может, дерзкий норманн заплатил ему? Рагнар не выглядит слишком умным, скорее заносчивым и упрямым. Но всякое бывает... Возможно, этот мальчишка только кажется прямодушным и открытым. Среди них есть какой-то странный человек, не очень похожий на норманна. Дитфен... При встречах он чересчур внимательно смотрит на Людовита, как будто что-то знает о нем. В любом случае, скоро все прояснится.
— Ты говоришь, дорогой Калеб, что духи не советуют убивать Рагнара, — князь склонился к своему советнику, взглядом удерживая сына ярла в поле зрения. — Но как мне поверить этому?
— Разве я когда-нибудь лгал князю?
— Нет, пока еще нет, — двусмысленно ответил Людовит.
— Спроси, есть ли у них человек, который знает женщину по имени Нертус, — ответил Калеб, не меняя выражения лица.
— Нертус? — нахмурился Людовит. — Нертус... Я слышу в этом имени что-то знакомое. На память приходят ауринии, древние жрицы, которые гадали по внутренностям убитых пленников? Но это было давно, очень давно. Этих племен нет и в помине: бастарны, гепиды, гелоны... Их следы потеряны, а там где они бродили по лесам — давно уже господствует имя Белого Христа.