Дракоморте
Шрифт:
Глава 27. Не верь всему, что знаешь
— Ну не могло ничего настолько огромное быть живым! — возмущался Йеруш и носился туда-сюда по берегу.
Каждый раз, когда эльф делал очередной вираж, дракон неосознанно подавался вперёд, готовый схватить Найло за шкирку, если тот попытается свалиться в воду.
— Этот дракон бы сломался под собственным весом! Он бы раздавил весь лес к ёрпыльной матери! Вы ещё скажите, что эта бзырища летала!
— Может, и летала, — оживился Илидор. — Но недолго! Сломалась под собственным весом, рухнула и раздавила землю в этом месте к ёрпыльной матери, вот и получилось
— В кочергу твою идею, — отмахнулся Йеруш. — Я скорее поверю, что этот скелет прорастает из-под воды. О! Да! Что это в толще земной зарыт скелет гигантского дракона, что он и есть земная твердь, ох нет, зачем я это сказал, прочь из моей головы, кошмарные картинки, как мне не начинать об этом думать, как мне перестать это видеть, ну нахрена ты это сказал, Илидор?
— Я сказал? — возмутился дракон.
— Слушай, Илидор, — вкрадчиво заговорил Йеруш Найло, — нужно двигаться дальше. Сейчас. Мне, конечно, зверски жаль, но ты здесь не найдёшь ответа, как исцелить Такарон. Эти мелкие лесные червячки не имеют никакого отношения к хробоидам.
Илидор фыркнул. Он стоял на цыпочках и разглядывал драконьи позвонки, и ничуть не верил, что позвонки существуют. Возможно, он всё ещё спит. Да, спит и падает в бесконечное небо или что-нибудь ещё в таком роде. Крылья растопыривались за спиной.
— Я всё ещё не видел тут никаких червяков, — как бы между прочим бросил Илидор. — А я ведь за ними пришёл. Кто больше пытается меня отвлечь от этой истории, ты или всё это место, я никак не пойму, а, Найло?
– Мелкие червячки и хробоиды могут иметь сходную природу, – очень терпеливо, очень спокойно ответил Йеруш, – но они – не одно и то же. Ты понимаешь меня, дракон? Ничего, что ты увидишь, узнаешь, уяснишь здесь, у этого озера, не поможет тебе исцелить Такарон. Я думаю, его вообще нельзя исцелить – ну как ты это сделаешь?
Слова начали выскакивать из Йеруша быстрее, эльфу явственно не терпелось добраться до самых главных слов, но между его нетерпением и главными словами стоял Илидор, и даже глупцу было бы очевидно, что дракон оседлал исключительно поразительное ослиное упрямство (и где он его только взял посреди леса?), и из состояния сейчашней упёртости можно сдвинуть его только в том случае, если дать предельно подробные, исчерпывающие ответы на вопросы, которые притащили дракона к этому озеру.
Или пояснить в высшей степени убедительно, почему ответов тут никогда не было. А их не было.
– Эти существа… – Йеруш заставлял себя говорить медленно, заставлял своё тело быть плавно-расслабленным, и лишь руки его сейчас не слушались, тряслись от возбуждения. – Эти существа, маленькие червячки – они рождены печалью. Магическая сущность самого леса… понимаешь меня? Магическая сущность этого места. Она оформляет излившуюся печаль в маленьких червячков, чтобы унести их прочь.
Путаясь в складках ткани, Йеруш вытащил из кармана несколько пробирок, глянул на них, мимолётно наморщил лоб. Илидор наконец оторвал взгляд от драконьего хребта.
– Вот, смотри. Печаль старолесцев рождает эту мелочь. Когда котули грустят у своих нарочных прудов. Когда полунники расстраиваются, что Храм обвёл их вокруг пальца. Когда волокуши становятся взрослыми и больше не могут подняться в небо. Их печаль выливается слезами и уходит в землю, слёзы растворяются в грунтовых водах. Или лесные народцы смывают печаль
Найло протянул Илидору одну пробирку. В ней копошились червячки или гусеницы, совсем нестрашные и ничем не примечательные. Если, конечно, не присматриваться – а тогда и только тогда можно увидеть, что головы гусениц умеют раскрываться, как взрывом – на три дольки.
– Илидор, я проверял, – Йеруш прижал вторую руку к груди. – Эти существа – не часть пищевой цепочки, их никто не жрёт, они тоже ничего не жрут. Они не развиваются, не растут и, считай, не участвуют в природном обмене – ну, конечно, если считать их полноценно живыми, а я не знаю, можно ли так считать? Это же, по сути, трансформация материи, магическое порождение, оно не жрёт, не размножается, не растёт… Какого ёрпыля считать их живыми? Но если считать – тогда они редуценты.
– Они – что?
– Я хочу сказать, они просто какое-то время ползают туда-сюда, а потом дохнут и всё. Всё, понимаешь? Превращаются в донный ил, в прибрежный песок, в горикаменную кошку.
Дракон скрестил руки на груди.
– Не смотри на меня таким грозным взглядом, Илидор, я лишь излагаю факты. Эти существа не растут и никуда не деваются из Старого Леса. Это не они становятся хробоидами Такарона, ты меня понимаешь? И в Старом Лесу не грустит ничего настолько большое, чтобы порождать гигантской печалью хробоидов. Понимаешь, что я хочу сказать?
Илидор смотрел на Йеруша молча и требовательно.
– Ну хорошо, хорошо! – Воскликнул тот. – Я думаю, хробоиды рождаются от печали самого Такарона! Я готов согласиться, что их порождает гора! Что она для этого достаточно живая! Ты доволен? Или желаешь, чтобы я сказал: «О, Илидор, ты так правильно меня чуть не убил тогда, в донкернасской машинной, когда я сказал, что Такарон не живой, я с тех пор столько всего увидел и переосмыслил, я побывал в недрах Такарона, я помню, как он тащил меня к тебе, я видел парочку его порождений, и я теперь не возражаю! Я не возражаю: всё это достаточно странно, чтобы согласиться на живую гору, согласиться на целую живую горную гряду, на целый Такарон», – ох, да пусть живёт кто хочет, ну мне жалко, что ли? Во всяком случае, я готов пересматривать свои убеждения под гнётом новых фактов, а не талдычить всегда одно и то же, как упёртый баран, только потому, что мне упёрлось быть упёртым! Да, повторять одно и то же, бубнить и бухтеть своё, наплевав на факты и обстоятельства, – словом! Илидор! Мне жутко жаль, конечно, но тут нет решений, за которыми ты пришёл. Тут есть кой-какие ответы, но я не представляю, что ты можешь с ними сделать. Ну правда, Илидор! Что ты можешь с этим сделать? Ты же просто дракон! Ты не можешь похлопать Такарон по хребту и попросить его перестать грустить оттого что… Отчего он там грустит?
Дракон чуть поблек глазами и снова отвернулся к воде, в которой лежал невозможный исполинский хребет.
— Такарон грустит оттого, что жизнь просто случается.
Йеруш очень-очень опасался, что Илидор плохо воспримет информацию о червячках и хробоидах. Возможно, даже примется буйствовать. Но Илидор выглядел скорее задумчивым, чем расстроенным, и непохоже, чтобы он жалел о зря прожитых днях на пути сюда. Видимо, озеро всё-таки подарило золотому дракону какие-то ответы, хотя Йеруш не имел ни малейшего представления, какими они могли быть. И какой был вопрос.