Дракон мелового периода
Шрифт:
Несколько минут мы все думали.
– Ну и что? – сказала наконец Эзергиль. – То, что Хохланд оказался в твоей библиотеке, ни о чем не говорит. Там небось толклась вся академия. Ты что, такой повод! Горящая библиотека перестала гореть! А Хохланд, как ты говорила, специалист по древним книгам.
– Но эти разговоры! Того, кто оживил море. – в подвалы, без суда и следствия...
– Дались тебе эти подвалы. – поморщилась Эзергиль. – Какая ты все-таки наивная, Гелька. Это же мастера реальности. У них свои законы и свои интересы. Естественно, они хотят найти мастера, который не входит в их систему,
– Это все очень логично. – согласилась я. – |Но вдруг ты не права? Знаешь, мы как саперы – ошибиться можно только один раз, потому что второго уже не будет.
– Я знаю, что нам делать. – заявил вдруг Сана. – Как подстраховаться. Надо узнать всю правду про Хохланда.
– …Есть один человек. Его зовут Андрей Михайлович Савицкий. Когда меня определили на курс иллюзионистов, он несколько раз приходил к нам на занятия. Просто сидел и смотрел. Потом пригласил нескольких ребят, в том числе и меня, походить к нему на спецкурс. Очень прикольный курс, кстати, что-то о том, как вычленять из внешнего облика человека типичные черты и менять внешность минимальными средствами, убирая эти черты или заменяя на чужие. У меня это получалось неплохо. Когда спецкурс закончился, Савицкий вернулся обратно в академию, но мы с ним продолжали общаться – он мне иногда звонил, приглашал на интересные семинары, задания подкидывал. Потом случилась эта штука с кассетой. С тех пор мы с ним не встречались.
Так я все это к чему рассказываю? Дело в том, что Савицкий ужасно не любит твоего учителя. От него-то я и услышал о Хохланде – что, мол, большего подлеца свет не видывал. Я так понимаю, что у них внутри академии какое-то соперничество. Вот я и предлагаю: поедем к Савицкому и спросим, что плохого он знает о Хохланде. Так и узнаем, стоит ли ему доверять.
С полминуты мы молчали, обдумывая вариант.
– А если этот Савицкий не захочет нам ничего рассказывать? – спросила я. – Он нас не знает... Подумает, что это провокация.
– Есть два выхода. – заговорила Эзергиль. – Первый – Саша спросит как будто от себя, ничего не говоря о нас. Второй – мы приходим к нему вместе и рассказываем всю правду.
– Что-то мне не нравится второй вариант. – нахмурилась я.
– Хорошо, рассказываем правду, но не всю. Если этот Савицкий – сильный мастер иллюзий, то обмануть его будет нелегко по определению...
– А я все же попытаюсь. – сказал Саша и пошел в прихожую звонить.
– Про нас ни слова! – крикнула я ему в спину. – И про дракона, и про Джефа не говори...
Эзергиль с сомнением покачала головой. Из прихожей вскоре донесся бодрый Сашин голос.
– Ты никогда не думала о том, чтобы сменить училище? – спросила вдруг Эзергиль.
– Нет... – в недоумении ответила я. – А что?
– Возможно, придется.
– Не поняла...
Но никаких объяснений я не дождалась. Голос в прихожей затих, я услышала стук повешенной трубки и тяжкий вздох. Потом в комнату
– Ну вот что, девчата. – сказал он, пряча глаза. – первый вариант не прокатил. Доедаем, заканчиваем сохнуть и едем к Савицкому знакомиться.
10. Выставка Эшера. Знакомство с Савицким.
Еще издалека было видно, что училище на проспекте Авиаконструкторов ждут большие перемены. Безобразная бетонная коробка была почти полностью спрятана в лесах, и бригада рабочих сколачивала со стен остатки мозаики с солнцем, морем и корабликом. Мы, невольно пригибаясь, прошли под лесами внутрь. В гардеробе тоже шел ремонт – красили стены в песочный цвет. Саша уверенно пошел на второй этаж в сторону учительской.
– Ты точно уверен, что здесь нет никого из учителей? – на всякий случай спросила я.
В прошедшем учебном году Эзергиль была едва не застукана здесь за шпионажем, а я, в обличье зомби угрожая здешней директрисе циркулем, вымогала у нее сведения о Саше. Так что встречаться с преподами нам было как-то не с руки. Саша беспечно пожал плечами:
– Охота им в известке мараться. Савицкий здесь только потому, что готовит какую-то выставку.
– Знаю я их выставки. – проворчала я. – Небось опять абстракционизм? Танцы уродов при полной луне?
Учительская оказалась закрыта. Мы направились в актовый зал, но и там, к моему удовольствию, никого не нашли.
– Может, ты что-то напутал? – спросила Эзергиль. – Не здесь, не сегодня?
– Погодите. – хладнокровно ответил Саша. – Сходим в мастерскую. Там тоже иногда вешают на стены всякую хрень.
Флигель, в котором располагалась мастерская, был уже отремонтирован и сиял на солнце веселыми, пахнущими краской оранжевыми стенками. Железная дверь была широко распахнута и приперта табуреткой для притока свежего воздуха.
– Андрей Михайлович, вы здесь? – крикнул Саша, заходя внутрь. Его голос прозвучал гулко и громко, отозвавшись эхом под потолком.
Я с любопытством выглядывала из-за его плеча. С прошлого года здесь почти ничего не изменилось. Те же оштукатуренные стенки с вертикальными рядами загадочных знаков, деревянные колонны, концентрические соломенные маты. В отмытые окна лился полуденный солнечный свет. Так и хотелось поваляться на этих матах и позагорать, как на пляже. Над дверью багровел знакомый лозунг: «Мы пользуемся материей, как оболочкой и оружием». С прошлого года он изрядно выцвел. Я с некоторым удивлением вспомнила, каким зловещим в свое время показался этот лозунг, потом прочитала то, что было написано под ним мелким шрифтом: «В. Соловьев», но эта фамилия ни о чем не сказала.
Впрочем, одно новшество здесь появилось. Вдоль стен тянулась длинная рейка, от которой книзу через равные интервалы спускались веревочки. На некоторых веревочках, тихо покачиваясь от сквозняка, висели картины в хрупких рамах. Другие картины штабелями стояли возле стен либо кучками лежали на полу.
– Графика! – с отвращением произнесла я приглядевшись. – Ненавижу графику!
Саша позвал еще раз, удивленно поднял брови и ушел в глубину мастерской, где виднелась еще одна дверь. Я принялась рассматривать экспозицию.