Дракон выбирает судьбу
Шрифт:
– Да, Джемма, вы красивая женщина. И я вас отберу у Сомерсета, это точно.
Джемме показалось, что из погребка выкачали весь воздух. Да как он может! Как он вообще смеет с ней говорить так, словно их соединили невидимые нити, и теперь нет ничего, кроме руки, державшей ее руку, и взгляда, что смотрел так глубоко, куда сама Джемма не рисковала заглядывать. Он играл с ней – Джемма чувствовала, как все в ней дрожит и рвется, и она становится кем-то другим, не собой.
«Я молчу слишком долго», - подумала она. Надо было встать и уйти, не говоря ни слова.
–
Андреа посмотрел на нее так, словно знал ответ – и она не переубедила бы его. Никак. Он сейчас читал Джемму, как раскрытую книгу – дьявол его побери, как это у него получалось?
Джемма не знала. Не хотела знать. Она понимала только одно: если не уйдет, то все рухнет. Вся ее жизнь станет осенней листвой, которую уносит ветер.
– Посмотрим, - очень мягко, почти ласково ответил Андреа. – Жду вас завтра в десять. Улица Сантини, пять.
Джемма поднялась из-за стола и шагнула к выходу. Все казалось ей декорациями, а она сама была куклой, которая осмелилась сопротивляться – и теперь вот шла к дверям, волоча за собой обрезанные нити.
– Вы так уверены, что я приду? – спросила Джемма, не оборачиваясь.
Она никогда не расскажет Гилберту об этом разговоре. Потому что это все разрушит окончательно.
«Я все отниму у драконов, - услышала она не слова, но мысль. – Вы будете первой, Джемайма».
– Уверен, - сказал Андреа вслух. – До завтра, Джемма.
***
Несмотря на то, что Джемма была драконьей долей, ей никогда не приходилось бывать в драконьей башне, и сейчас она поднималась по мраморным ступенькам к прозрачным дверям входа, чувствуя, как в душе зарождается смятение и тревога. Все правильно: когда человек идет к драконам, он должен опускать голову как можно ниже и понимать, кто является хозяином и этого мира, и его жизни.
Громада башни подавляла. Джемма скользнула в двери и вздохнула с облегчением. Огромный первый этаж, запруженный народом, был похож на самый обычный офис, пусть и очень дорогой. Выровняв дыхание, Джемма прошла к длинной сверкающей стойке, за которой десять секретарей в одинаковых серых костюмах одновременно говорили по телефону и с посетителями, дождалась, когда на нее обратят внимание, и сказала:
– Добрый день, я фра Джемма Эдисон. К фро Гилберту Сомерсету.
Секретарь посмотрел на нее так, словно Джемма сбежала из сумасшедшего дома. Должно быть, те, кто приходит сюда, чтобы увидеться с Гилбертом, не выходят со станции метро, носят дорогие наряды, и от них так и веет селективной парфюмерией и деньгами. Конечно, Джемма была не такой – ее приняли за какую-нибудь настойчивую попрошайку.
Надо же, набралась наглости требовать личной встречи!
Все это Джемма прочла на лице секретаря, но в эту минуту его коллега справа подал голос, прижав телефонную трубку к плечу:
– Фра Эдисон? Джек, это новый главред «Зеркала», - Джек сразу же побледнел, а второй секретарь добавил: - Семьдесят пятый этаж, фра Эдисон.
И он снял трубку со второго телефона. Джемма невольно обрадовалась тому, что у него была устаревшая информация по поводу ее несостоявшегося редакторства. А то она так бы и осталась на первом этаже.
Лифт, сверкающий зеркалами и золотом, доставил Джемму за несколько минут и с мелодичным звоном распахнул двери в большой приемной. На мгновение Джемма всей кожей почувствовала ту атмосферу власти, что пульсировала здесь – все волоски на ее теле поднялись дыбом, сердце застучало с утроенной скоростью. «Это ведь может стать моим, - подумала она. – Если я приму предложение Гила…»
– Фра Эдисон? – молодая белокурая секретарша доброжелательно улыбнулась и широким жестом указала на открытые двери кабинета. – Фро Сомерсет вас ждет.
«Интересно, спит ли с ней Гил? – подумала Джемма. – Боссы всегда спят с секретаршами, мой муж был в этом уверен. Впрочем, неважно, неважно…»
– Да, так и сделаем, - услышала она голос Гилберта. – Большая общественно-политическая программа, приглашенные эксперты… - он рассмеялся и добавил: - Да, я делаю серьезную ставку на фро Сальцхоффа. Чувствую золото, вот именно.
Гилберт сидел во главе длинного серебристого стола, прижав трубку головой к плечу так же, как и секретари на первом этаже. Увидев Джемму, он улыбнулся и, закончив разговор, вышел из-за стола и обнял ее так, словно по-настоящему соскучился.
Джемма уткнулась лицом в воротник его рубашки, на мгновение утонув в колючем запахе дорогого одеколона, теплой кожи и чего-то далекого и могущественного, может быть, огня, который постоянно зреет в драконе. Что-то дрожало в ее душе – как птица в клетке, которая хотела вырваться на свободу.
Что это было? Неужели то желание любить и быть любимой, которое она хранила с детских лет и выбросила прочь, как только стала женой Игоря Хольца? Тогда дело было не в чувствах – в выживании.
Она выжила.
Неужели теперь можно?
– Хорошо, что ты пришла, - улыбнулся Гилберт. – Я скучал.
– Я ненадолго, - прошептала Джемма. Когда они отстранились друг от друга, то ей казалось, что тепло его тела лежит на ней, как отпечаток чужой души. – Мне надо с тобой поговорить.
Они сели на диван в углу, и Джемма с бессильным гневом, таким непривычным для самой себя, подумала о том, что фро Сомерсет укладывал на этот диван бесчисленное количество женщин, которые благодарили его привычным немудреным способом за то, что он делал пылинки - звездами.
Андреа казался пауком, который впрыснул в нее яд – и теперь отрава бродила в крови Джеммы. Она старалась выбросить из головы слова о том, что фро Сомерсет не пропустит ни одной красивой женщины, и не могла.
– Ко мне сегодня приехал Андреа Сальцхофф, - сказала Джемма, сжав пальцы в замок на колене и не понимая, почему ей так трудно об этом говорить. Она ведь не сделала ничего плохого, она ни в чем не виновата, но слова застревали в горле. – Он сказал, что вы с ним нашли общий язык, это верно?