Драконья броня
Шрифт:
Попытавшись взять контроль над полётом, я чуть не потерпела оглушительное фиаско. Как бы это смешно не звучало, махать крыльями тоже надо уметь, и поворачивать, и регулировать высоту… Вот что я могла, так это в раздражении выдохнуть струю яркого пламени на барьер. Тот выдержал, затрещал, а пламя расплескалось по почти прозрачной стене.
Если так подумать, то это наверняка магия. Один вопрос: или барьер невидимый, но я его вижу, потому как тварь магическая, или он видимый, и я всё просто себе придумала. Пятнадцать минут продувания мозгов ничего не дали, и я обиженно заворчала. Вряд ли меня кто услышал, ветер отнёс звуки в сторону. Вопрос так оставался неразрешенным.
Через какое-то время я почти непроизвольно
Так и повелось: раз или два в неделю меня отводили «погулять», так же, как и других драконов. В разное время или в разные места — мне не было интересно, я просто обратила внимание, что их клетки иногда проезжают недалеко от моей. Я полностью сосредоточилась на себе, даже к разговорам прислушивалась не столь внимательно. Для начала надо было наконец-таки полностью взять на себя контроль. Мне не нравилось всё время полагаться на мифического «внутреннего зверя», мне хотелось самой и летать, и выдыхать пламя. С последним дела обстояли куда как лучше, чем с первым, но я старалась.
Когда я не занималась «работой над собой», я всё так же старалась найти в себе магию. Злилась, гневно зыркала на драконологов, унимала свой гнев, пробовала ещё раз. Не получалось. Тот «спусковой крючок», горячая точка где-то в районе сердца, которую надо было толкать к солнечному сплетению (есть ли у драконов солнечное сплетение?), с помощью чего можно было выдыхать огонь, я обнаружила, а вот что-то ещё — нет. Делу мешала излишняя вспыльчивость и эмоциональность, любые чувства возводились в абсолют. Для меня, как для особы уравновешенной, такая экспрессия была в новинку. Контролировать себя было очень сложно, но я старалась.
Удивительно, но на ставшую незаметнее хвосторогу, то есть меня, начали обращать намного больше внимания. Мне это не мешало, но несколько напрягало. Не нравилось, как задумчиво смотрят некоторые маги. Я понимала, что догадаться об истинной причине смены характера они не смогут, слишком уж невероятна эта причина, но хвост всё равно нервно подёргивался, выдавая не самое радужное состояние.
В целом, мои дни были довольно унылы, и через какое-то время даже полёт перестал их скрашивать. Я не впала в уныние, но действовала, как заколдованная, повторяя одни и те же вещи раз за разом. Нужно было встряхнуться, но как — я не знала. Прогресса с магией не было никакого, телом я овладела, инстинкты не выключались, но с ними я уже смирилась.
Вывел меня из моего невнятного состояния — не поверите — Чарльз Уизли. Рыжий, с заинтересованной ухмылочкой, он смотрел на меня с безопасного расстояния. Сначала я его не узнала, ну рыжий и рыжий, будто не видела никогда рыжих. А потом пригляделась… и вспомнила просмотренный когда-то фильм. Встала с места, ткнулась носом в просвет между прутьями клетки и начала буравить Уизли печальным взглядом. Мордочку свою я так и не смогла увидеть, но, подозреваю, вряд ли красота неописуемая. Уизли не смутился.
— Плохо тебе? — как-то сочувственно спросил он. Я, не подумав, кивнула, и парень округлил глаза. Такой выходки от меня он явно не ожидал. Но быстро успокоился. Ну да, мало ли, какие совпадения бывают… Я фыркнула, выдыхая даже не горячий воздух — искры. Контролировать собственное пламя было занимательно.
Больше Уизли ничего не сказал. Только повёл плечами, засунул руки в карманы да куда-то убежал. Видимо, загадочная хвосторога была интересна не настолько, чтобы отрываться от своих дел ради неё. Но главное он сделал. Уизли был эдаким напоминанием: «Канон близко!», что заставило меня активироваться. Я подслушивала разговоры куда усерднее,
А потом, раздраженная донельзя, я покосилась на камни под лапами — и они потрескались, будто от жара. Я остолбенела, и чувство, которое и вызвало это чудо, ушло. Чтобы возродить его, потребовалось не меньше пары недель страданий, но оно того стоило. Я подумала и решила назвать это явление магическими выбросами. Походила по клетке, успокаиваясь. Решила, что пока что они неконтролируемые. Вывод какой? Правильно. Надо учиться контролировать.
Я и училась, попутно размышляя над природой своего, с позволения сказать, колдовства. Которое колдовством назвать было очень сложно — даже что-то неконтролируемое получалось через пятьдесят, а то и сто пятьдесят раз, в остальное время я кашляла искрами и злилась. Я явно не была предназначена для чего-то, кроме огня, и была с этим совершенно несогласна. Может, поколения моих предков только и делали, что пламя выдыхали, а мне хочется от собственной магии чего-то ещё. Что в сердце, из которого и толкала к горлу обжигающий комок, находится именно моя магия, я уже не сомневалась. Ну не железы же у меня, из которых появляется огонь. Слишком уж странный алгоритм. В то, что это именно волшебство, верится куда больше.
Из-за моих экспериментов драконологам даже клетку пришлось чинить. Я только пофыркивала, дыша на яйца и не проявляя особой агрессии. У меня была ясная и четкая цель, и я к ней стремилась. Ведь если мне удастся контролировать свою магию, может, удастся и в человека превратиться. Или стать хоть чем-то на людей похожей: быть драконом нисколько не весело. Чисто психологически я изрядно истосковалась по общению, вкусной еде, да даже развлечениям! Наверное, именно из-за острой нехватки каких-либо отвлекающих факторов мой прогресс шел в прямом смысле семимильными шагами.
Я летала самостоятельно — до тех пируэтов, что выделывала хвосторога в фильме, гоняясь за Гарри, мне всё ещё было далеко, но, как я подозревала, такое выполнить массивной туше вообще сложно. Драконы — существа малоповоротливые. Большие.
Магию удавалось брать под контроль всё лучше. Применять магию именно так, как я хочу, а не неконтролируемо, получалось в одном случае из десяти. Я даже смогла уменьшить собственный хвост, поняла, что неудобно, и с перепугу в ту же минуту вернула его первоначальный размер. Нет, уменьшиться — это не то. Полумера. Плюс неудобно — все сразу заволнуются, а я ничего объяснить и не смогу. Вопрос о том, каким же образом всё это провернуть, оставался открытым. Идея об анимагии, выдвинутая мной ранее, обзавелась многочисленными вопросами, ведь как сделать из себя анимага, я не представляла.
Зато представляла себя-человека. Долго. Часто. И всеми своими силами говорила магии — вот это я! Не огромная дракониха, нет. Вот это. Магия оставалась слепа и глуха, лишь поджаривала меня изнутри своей огненной мощью. Я испытывала острое желание рычать и плеваться огнём в неосторожно подошедших чуть ближе, чем положено, магов.
А потом все вдруг начали говорить о Турнире.
Сначала я неимоверно удивлялась: на меня смотрели, меня обследовали какими-то заклинаниями — холодок от чужой магии пробегался по хребту неприятными мурашками — и просто обсуждали. То, что заклинания были именно диагностические, я понимала из всё тех же разговоров; приходили ветеринары, и говорили они о своём, ветеринарьем. Что-то о состоянии крыльев, чешуи, когтей, о температуре пламени (меня специально раздраконивали, но дохнула огнём я исключительно из интереса), об аппетите и многом-многом другом. Весть о изменившемся характере, правда, была воспринята магами неспокойно.