Драконья любовь, или Дело полумертвой царевны

Малинин Евгений Николаевич

– Горит, Сорока!.. Синим пламенем горит!!

Никто из собравшихся, кроме, конечно, меня не понял что именно горит, но этот вопль полного удовлетворения вызвал в присутствующих ответную положительную реакцию – мужики сдержано, но одобрительно загудели.

Макаронин в три шага достиг стола, водрузил на него свою посудину, махнул по лбу рукавом рубахи и гаркнул во все горло:

– Ну, кто первым пробовать будет?!

Мужики смущенно молчали, но из-под локтя Макаронина вынырнул Семецкий и с энтузиазмом неофита выпалил:

– Я, я, я!!!

Старший

лейтенант выудил прямо из воздуха глиняную кружку, поставил ее на стол и наклонил над ней широкое горло своего кувшина. В кружку плеснуло прозрачной жидкостью, Макаронин мгновенно подхватил малую емкость и протянул ее Семецкому. Тот трепетно принял кружку в свои ладони, осторожно понюхал содержимое, поднял на Юрика изумленный взгляд, а затем, словно спохватившись, опрокинул жидкость в рот.

И снова над столом сгустилась тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы к физиономии Семецкого, а тот, широко раскрыв глаза, в которых стремительно копились слезы, шумно вдохнул и никак не мог выдохнуть! Горло у него было намертво перехвачено!

Долгую минуту все ожидали оценки знатока, а он все молчал. Наконец, крупные слезы, вывалившись из его глаз, побежали по щекам, напрягшееся горло сделало выдох, и вместе с этим выдохом сипло и натужно прозвучало:

– Живая вода!!!

Изумление взиравших на Семецкого мужиков было бы гораздо меньше, если бы в стол, который они окружали, ударила молния! Однако, длилось это изумление недолго – над столом прошелестел изумленный говорок, но большинство присутствующих просто молча тянулись своими кружками к макаронинскому кувшину, требовательно пристукивая глиняными днищами по доскам стола.

Макаронин выудил из кармана штанов небольшой деревянный половничек на прямой ручке и протянул его уже пришедшему в себя Семецкому:

– На, разливай! – Приказал старший лейтенант и тут же повернулся в нашу сторону, взмахнув рукой. – Сорока, и ты, музыкант, давайте, помогайте!..

Я посмотрел на начавших пирушку мужиков и понял, что помощь Юрику действительно понадобится!

Вслед за нашим самогонщиком мы отправились в дом Семецкого. Юрик, уверенно пересек переднюю горницу и толкнул небольшую дверку, прятавшуюся в дальнем углу. Я в этот момент находился прямо за его спиной и потому сразу же почувствовал, как мне в лицо дохнуло сытым духом перебродившей браги, ароматом свежевыгнанного самогона и до странности мягким, но каким-то назойливым сивушным духом.

У дальней стены довольно большой, не слишком светлой и пустой комнаты стояла металлическая печка по прозванию буржуйка, на которой красовалась здоровенная кастрюля, прикрытая крышкой. Крышка была притянута к бортику кастрюли веревкой, протянутой сквозь ручки, и обмазана для герметичности черным жеванным хлебным мякишем. В кастрюле, под самой крышкой, имелась дырка, из которой торчал конец того самого змеевика, что утром сварганил для Юрика местный кузнец. Спиральная часть змеевика была опущена в неглубокое корытце, установленное на хлипком дощатом столе и наполненное водой. Под другой конец змеевика, свисавший над полом,

была подставлена большая глиняная корчага до половины наполненная пахучей высокоалкогольной продукцией.

Я шагнул было к корчаге, однако Макаронин неожиданно направился к правой стене комнаты к узкому, высокому верстаку. На верстаке стояли четыре точно такие же кувшина, с которым Макаронин появился во дворе и две кастрюли, несколько уступавшие в размере той, что располагалась на печке.

– Вот он, конечный продукт! – Чуть высокопарно и с нескрываемой гордостью произнес старший лейтенант милиции, указывая широким жестом на кувшины. – Двойной возгонки, трехтактной фильтрации, ароматизировано хвойным экстрактом! – Хвастливо и не совсем понятно добавил он.

Углядев краем глаза с каким восторженным изумлением взирает на непризнанного гения-винокура местная интеллигенция в лице Володьши, я тоже решил показать себя знатоком самогоноварения:

– Фильты – пористая глина и уголь?!

– И финишный – чистый лен! – Со значением подчеркнул Макаронина.

– А маргонцовочки не добавлял?!

– Э-э-эх, где ж ее здесь возьмешь-то, марганцовочки!.. – В голосе защитника закона прорезалась тоска, но он тут же с энтузиазмом добавил, – но – двойная возгонка!!

– Вот между первой и второй возгонкой и необходимо продукт обработать марганцовкой. Марганцовка осаживает!!

– Да знаю, что осаживает! – Юрик даже слегка обиделся. – Только где ж ее взять, если ее нет?!!

– А надо было посоветоваться со знающими товарищами!.. – Наставительно произнес я. – Постараться изыскать субституцию!!

Последним термином я Юрика добил. Вытаращив глаза и позабыв о своем «конечном продукте», он ошарашено поинтересовался:

– Откуда же ты здесь бабу возьмешь?!!

Я покачал головой и с горечью в голосе проговорил:

– Ну при чем тут… э-э-э… баба?! Я смотрю, ты, Юрочка, совсем основ не знаешь, даже специальной терминологией не владеешь, а берешься гнать самогон!! Ведь так и людей потравить недолго!!

– Потравить?!! – Юрик чуть не задохнулся от возмущения. – Да от моей продукции еще никому и никогда не плохело!! Я ж у своей бабки учился и все необходимые в технологическом процессе слова, как «отче наш» знаю!! Да я…

– Все, Юрик, когда-нибудь бывает в первый раз! – Перебил я старшего лейтенанта самым наставительным тоном. – Рези в брюшном отделе, желудочные колики, одышка, рвотные и поносные позывы!.. И как обидно сознавать, что все это происходит из-за отсутствия в продукте крупинки перманганата калия!..

Юрик яростно плюнул на не слишком чистый пол, схватил с настенной полки относительно чистую кружку, плеснул в нее из первого попавшегося кувшина и сунул кружку мне под нос.

– На, попробуй и убедись!!!

Я величественно повернулся и показал пальцем на открывшего рот Володьшу.

– Дай сначала аборигену!.. Я посмотрю, как он будет корчиться!

Старший лейтенант, едва не расплескав жидкость, пихнул кружку Шептуну и неожиданно гаркнул:

– За твое здоровье, музыкант!