Драконья справедливость
Шрифт:
– Но похмелье лечить я все-таки не умею, – Лайам послал Даймонда вбок, вытесняя юношу из колонны. – Спасибо, что приехали меня проводить, я очень тронут, Уокен. Мне было приятно с вами работать. Если будете в Саузварке, навестите меня. Эдил Кессиас знает, где я живу.
Эласко просиял.
– Благодарю вас, Лайам. Могу ли я вам написать? Если столкнусь с какой-нибудь неразрешимой загадкой? Мы регулярно сносимся с Саузварком, так что…
– Конечно, Уокен. Только не думайте, что я семи пядей во лбу.
«Не хватало еще, чтобы меня завалили письмами. Впрочем, надо же
Они пожали друг другу руки, и юноша, пришпорив свою лошадку, устремился вперед, чтобы попрощаться с госпожой Саффиан. Лайам остался ожидать на обочине, потом махнул Эласко рукой, показывая, что возвращаться не стоит. Тот понял его и, сделав ответный жест, поскакал к городу по боковой дороге. Солнце, только что показавшееся из-за горизонта, окрасило стены Уоринсфорда в розовый цвет. Лайам вспомнил о Каммере, о Хандуитах, о своем разговоре с Куспинианом и решил, что расставание с этим местечком вряд ли его опечалит. Дав шпоры Даймонду, он послал его с места в карьер и вскоре занял свое место в колонне.
Лайам вырос в Мидланде, где весны проходят особенно буйно. В Южном Тире природа пробуждалась не разом. И все же и тут склоны покатых холмов уже подернулись травкой, а овцы, на них пасущиеся, соперничали белизной с облаками. Кроны встречных деревьев также окутывала зеленая дымка, из небольших придорожных рощиц слышались веселые щебеты птиц.
Это было приятное путешествие. Дорога вилась вдоль Уорина, Даймонд послушно следовал за остальными лошадками, и Лайам, едва прикасаясь к поводьям, удобно расположился в седле. Он любовался холмами, наблюдал за скользящими по водной глади судами и почти ни о чем не думал.
Ближе к полудню Фануил улетел поохотиться. Через час он вернулся и тяжело опустился на холку Даймонда.
«Тут много зайцев».
– Мгм, – отозвался Лайам. Он снял плащ и, подставив лицо жарким лучам солнца, закрыл глаза.
«Это хорошо».
«А что ты сделаешь с „Демонологией“?»
Лайам неохотно приподнял веки и посмотрел на дракончика.
«Не знаю. Думаю, сохраню. Она может оказаться полезной».
«Ты не имеешь права держать ее у себя».
«Проун всего лишь велел мне никому ее не показывать, так что вроде бы все в порядке. – Ему очень хотелось снова расслабиться. – В любом случае, я унаследовал эту книжицу от полноправного мага, разве не так?»
Ответа не последовало, и к Лайаму вернулось спокойствие, но ненадолго – уродец снова послал ему мысль.
«Но ты ведь не маг».
«Да, – согласился Лайам и заставил себя призадуматься. Что бы там ни думали о нем остальные, он ведь и вправду не маг. И значит, формальных прав хранить эту книгу у него действительно нет. С другой стороны, Проун в этом смысле ведет себя тихо, да и в Уоринсфорде она оказалась полезной. – Подождем, пока я не разберусь с бумагами из Дипенмура. Если станет понятно, что книга еще пригодится, я придержу ее у себя, а потом уничтожу. Если же нет, я не мешкая уничтожу ее. Хорошо?»
«Это будет разумно», – ответил уродец.
Лайам снова принялся загорать.
Местом ночлега госпожа Саффиан
Брови Лайама от столь оскорбительного демарша засранца сами собой полезли на лоб, но он промолчал. В своем щегольском наряде и с расцарапанной физиономией толстый квестор был слишком смешон, чтобы всерьез его принимать.
Однако госпожа Саффиан в конце концов обратила внимание на натянутость между ее подчиненными и не на шутку обеспокоилась. Лайам понял это, когда она пригласила к ужину Иоврама. Этот ход оказался в какой-то мере удачным. Старик послужил буфером между враждующими сторонами. Его неизбывный юмор скрасил застолье, и мрачная физиономия Проуна весь вечер оставалась в тени. Когда унесли тарелки, толстый квестор встал, скованно поклонился вдове и удалился. Иоврам, засуетившись, поспешил откланяться тоже.
Когда и Лайам собрался отправиться восвояси, госпожа председательница жестом остановила его. Она долго смотрела в огонь, словно приводя свои мысли в порядок. Лайам терпеливо молчал.
– В этом году ареопаг действует скомканно, – наконец заговорила она, не отводя взгляда от очага. – Этого следовало ожидать. Что-то идет не так, что-то мы упускаем, где-то не можем свести концы с концами. Будь мой супруг жив, все шло бы иначе. – Она откашлялась и посмотрела на собеседника.
Лайам, к своему удивлению, не обнаружил в ее глазах ни слез, ни иных признаков скорби. Лицо вдовы было спокойным, а взгляд – твердым.
– Мастера Саффиана с нами, однако, нет, потому у нас множество недочетов. Например, взять этого Каммера – мой муж сразу вычислил бы его, найдя верную нить в клубке совпадений. В этом Акрасий был просто неподражаем, глядя на вещи, он их видел насквозь. Нам очень его не хватает. Я до него не дотягиваю. Можно сказать, его не хватает во мне.
Вдова вновь замолчала, пощипывая кончик своего крючковатого носа и раздраженно помахивая рукой. Лайам, со своей стороны, не мог ничего придумать в ответ. Он просто не понимал, к чему она клонит. Через мгновение руки женщины успокоились, она бросила их на колени и снова заговорила.
– Вот что я хотела сказать, квестор Ренфорд. У нас возникла проблема. Я вижу, что вы с квестором Проуном несовместимы, как масло и вода. Понимаете, после смерти главы ареопага он ожидал, что уголовные дела передадут ему. Его самолюбие уязвлено. Более того, он по натуре… вспыльчив. Прошу вас, будьте терпимее с ним, квестор Ренфорд.
– Конечно, – заговорил было Лайам, но осекся, увидев, что она еще не закончила.
– С другой стороны, – продолжала председательница ареопага, суровым взглядом пригвоздив собеседника к месту, – вы должны понимать, что в деле, которым мы занимаемся, многое может идти не так, как нам хочется. И если какой-то отчет попал бы к вам в руки чуть позже, то что, собственно, могло бы от этого измениться? Его ведь, так или иначе, все равно бы отдали вам.