Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии

Розовский Марк Григорьевич

I. Очень интересно, очень.

II. Решили мы его похоронить.

I. Очень правильно, очень.

II. Собрались. Ждем! Час – два. А его все нет и нет!

I. Кого его?

II. Покойного. Представьте, не пришел на собственные похороны. Не явился! Мы туда, сюда, начальство волнуется…

I. Ну, и чем кончилось?

II. А ничем. Сегодня пришел

на работу. Глаза мутные, руки холодные.

I. Еле живой?

II. Еле мертвый. Ну, его сразу директор – к себе. Так и так, нехорошо, говорит, получается. Мы за вас беспокоимся, а вы, а вы… нас… так… э-э… подводите!

I. А он что?

II. Извините, говорит, больше не буду. Если хотите, я, говорит, даже в нашей самодеятельности буду выступать.

I. А директор?

II. А директор раскричался. Да я вас за такие штучки, говорит, премии лишу!

I. Очень правильно, очень… А почему же он все-таки не пришел?

IV. А кто его знает?

II. Ну, выпил, наверное.

III. Ну и что?.. Уже и этого нельзя. Свобода. Кто мертвецки?.. Он?.. Он же на работу все-таки пришел. Сообразил. Жене сначала позвонили, она говорит: «заболел, лежит»… Ну, думаем, значит, все в порядке.

I (сосредоточенно). Заболел?.. М-да… А что же вы его хоронить-то решили?

IV. А мы всех, кто у нас заболел, хороним. Это уж в нашей шараге такой порядок.

I (поражен). И неужели все вот… так вот… и не приходит?

IV. По-разному. Кто – как! Поэтому у нас на работе и не поймешь, кто живой, кто мертвый. Я, например, уже давно умерла.

II. Вы???

IV. Я.

II. Вы умерли?

IV. Давно.

II (поражена окончательно). Оч-чень интересно, оч-чень интересно!

Музыкальная пауза. Все застыли.

III (очень глубокомысленно). А вот раньше говорили, что Гитлер умер…

I. Гитлер? Что это?..

IV. Что вы шьете?

II. Чехол для дивана.

III. Ну, такой… Ну, неужели вы забыли? Ну, Гитлер.

I. Гитлер? О ком вы говорите?

IV. Чехол для дивана?

II. Чехол для дивана.

III. Ну, этот… тот, который… Ну, помните еще он… Ну, не

может быть, чтоб вы забыли Гитлера!

I. Гитлера?.. А какой он из себя?

IV. Не держите иголку во рту.

II. Ничего.

III. Ну, низенький такой… не слишком высокий. Такой, в сереньком костюмчике ходил…

I. Что-то не помню.

IV. Ничего?

II. Ничего.

III. Брюнет. Чубчик.

I. Брюнет?.. Брюнет-брюнет-брюнет… Нет, брюнета не помню. А может быть, вы путаете? Может, он блондин?

IV. Она еще разговаривает!

II. Я всегда разговариваю, когда держу иголку во рту.

I. Может быть.

III. Как вы сказали, его фамилия?.. Гитлер?

I. Ну, да… да… Гитлер… С усиками еще такой!

IV. Нехорошо. Опасно. Когда держите иголку во рту, лучше не разговаривать. Молчите.

II. Не могу. Когда я шью, мне всегда хочется разговаривать.

I. Ах, с у-усиками?.. Ну, как же, как же! Помню! Конечно, я помню! Это что-то во время войны… Да?

III. Ну да!.. Во время войны!!

IV. Тогда не держите иголку во рту.

II. Ничего.

I. Ну, конечно! Мы же с ним воевали?!! С чубчиком этим.

III. Совершенно верно. Я это как раз и хотел вам напомнить.

IV. Ничего?

II. Ничего.

I. Гитлер!.. Ну, конечно!! И напоминать не нужно было. Зачем?.. Зачем, я вас спрашиваю, вы напоминаете мне о войне?.. Надоело!.. Радио включил – про войну, журнальчик открыл – про войну. В кино пошел – опя-я-ять про войну!.. Зачем? Я же и так все прекрасно помню. У меня же у самого сын погиб во время войны!

IV (вежливо поправляет). Дочь!

III. Сын.

IV. Дочь!

III. Сын!

IV. Дочь!

III. Сын!

IV. До-оо-очь.

III (смущенно улыбаясь). Ну, ладно-ладно… Сын- дочь… С этими детьми вечная путаница! Никогда не разберешься, кто живой, кто мертвый. И вообще, это уже не имеет значения. Все умрем!

IV. Я, например, уже давно умерла.

III. А я еще жив. Но это тоже не имеет принципиального значения. Так что же вы говорите – Гитлер?