Драмы и комедии
Шрифт:
Т и у н о в. Вдарила?
Л ю б а ш а. Рука отнялась. Стою, дрожу вся, турка несчастная, слезы ручьем. И старик стоит, вилы опустил. Опомнилась, гляжу, — а это ж дед Степан…
Т и у н о в. Старый хрыч…
Л ю б а ш а. Знаю, помню, никогда вы материнскую родню не жалели… голь, беднота… «Любка, говорит, ты ли это, внучка?» Всю ночь мы с дедом в его хате просидели… Вот с тех пор и задумалась я. (Встретила холодный взгляд Тиунова — и поняла, что слова ее нисколько его не трогают.) Где братья?
Т и у н о в. Воюют… Судный день!
Л ю б а ш а. Снова, папаша,
Т и у н о в (исступленно). Люб-ка!.. (Замахивается на Любашу.) Злом переполнился мир через край… (Выходит.)
Л ю б а ш а (вслед). А от кого зло? От кого?! (Резко бросила на стол свою полевую сумку. Из сумки на пол выпала свернутая бумажка.) Что это? Письмо… (Глубоко взволнованная, читает, снова перечитывает.) «Гидра капитализма издыхает под огнем революционного народа. Зачем ты с контрой, а не со мной? Еще не совсем поздно, подумай. Ивушкин». (Прижимает к лицу письмо.) Зачем не со мной?.. (Смотрит на свою сумку.) Как же попало сюда это письмо? Значит, в отряде кто-то есть от него? Кто же?
В сопровождении о р д и н а р ц а появляется Е п и ф а н о в.
Е п и ф а н о в. Ферапонтиха?..
Л ю б а ш а (с острой приглядкой). Ого, какой гусь залетел…
Е п и ф а н о в. Где командир Тельнихин?
Л ю б а ш а (громко, в соседнюю комнату). Эй, Тельнихин! Сам товарищ Епифанов тебя требует.
Е п и ф а н о в. Товарищ… Ишь, язва…
Входит П е т ь к а.
Здорово, Тельнихин. Узнаешь?
П е т ь к а. Это как посмотрю. С чем явился, красный? Раскусил тебя Мамонтов, разжаловал?
Е п и ф а н о в. Хочу с тобой заодно, сподручней комиссаров шевелить.
Л ю б а ш а. Так-то ты сражался за Советскую власть, Епифанов?
Е п и ф а н о в (злобно). За кого я сражался — не тебе судить.
Входит Т и у н о в. Остановился в тени, слушает.
Л ю б а ш а. А вдруг теперь и промажешь? Слыхал? Партизаны пошли на соединение с Красной Армией. Крышка Колчаку.
Е п и ф а н о в. Крышка? А французы, англичане, американцы, японцы?
Л ю б а ш а (пытливо). Значит, ежели большевиков разбить, они и править нами останутся?
Е п и ф а н о в. Иностранцы-то? Уйдут!
Л ю б а ш а. А вдруг останутся? Какая им выгода уходить… Пришли ведь тоже не без интереса?
Е п и ф а н о в. Весь ихний интерес — Россию освободить, русский народ.
Л ю б а ш а. От кого?
Е п и ф а н о в. Ты что, ума пытаешь?! От большевиков.
Л ю б а ш а. Как же народ освободить от большевиков, когда
Е п и ф а н о в. А что он понимает, народ!
Л ю б а ш а (в тяжелом раздумье). Стало быть, народ не понимает? Японцы понимают, американцы? Мне говорили, что я за Россию бьюсь, родину спасаю, а я вот, значит, для кого саблей размахивала…
П е т ь к а. Молчать! В моей дружине… крамола…
Л ю б а ш а. Твоя ли она, дружина?..
П е т ь к а. Хорошо, мы с тобой покалякаем… А тебя, Епифанов, часом, не комиссары подослали? Чем докажешь?
Е п и ф а н о в. Скоро и до тебя дойдет весть… Долго меня большевики не забудут! Мамонтовского дружка, этого питерского, Гаврюшку Ивушкина, мои ребята шпокнули.
Петька радостно взвизгнул. С уст Любаши сорвался стон.
Чего охаешь? Шпокнули — и дело с концом.
П е т ь к а (с кривой усмешкой смотрит на Любашу). В поминание запиши.
Любаша, словно в оцепенении, застыла. В сенях слышится шум, затем д о з о р н ы е пропускают в комнату д в у х о с а н и с т ы х с т а р и к о в в казачьей одежде.
Д о з о р н ы й (переводя дух). Перехватили вот! На конях. Говорят, в штаб к партизанам едут.
П е т ь к а. К партизанам?! Да я вас к черту… (Обрывает вдруг свою ругань — такой уверенностью и спокойствием веет от стариков.)
П е р в ы й к а з а к (седобородый, высокий, с выправкой старого служаки). Мы — казаки. А вы кто?
П е т ь к а. А мы — дружина Святого Креста.
П е р в ы й к а з а к. Так, стало быть, вы нам не нужны. Прикажите отпустить. Нам в главный штаб партизанской армии. Делегаты мы, для переговоров.
П е т ь к а (кричит). Бить, рубать большевиков надо, а вы с переговорами! И кто?! Казаки, опора отечества…
П е р в ы й к а з а к. Вся наша казачья линия — станицы Слюдянская, Антоньевская, Тулата — морем восстания окруженная. Выступать нам невозможно. Вся степь поднялась.
П е т ь к а (в исступлении). Сволочи, предатели!.. Посадить под арест! Сейчас мы решим, что с вами делать.
К а з а к о в выводят.
Т и у н о в (понизив голос, Петьке). Старичков этих, делегатов, упокоить тихонечко, без лишнего шуму… Смекаешь? И слушок пустить, будто большевики их прикончили, которые партизанами командуют. Вот взъярятся-то казаки!
Л ю б а ш а. Они и так ярятся. Сколько их сражается за Колчака!
Т и у н о в. А так бы все пошли… Все казачьи линии!
Е п и ф а н о в. Ух, Ферапонт Михайлыч… Голова!.. Здравствуй.
Т и у н о в (молитвенно). Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. (Пожимает руку Епифанову.)