Драмы и комедии
Шрифт:
Н и л а. Кто же говорит?
Ф е д о р. Вы гораздо тоньше, душевнее, я чувствую. Зачем так грубить?
Н и л а. Время грубое — война.
Ф е д о р. Опять не ваши слова. Вы все время стараетесь казаться хуже самой себя.
Н и л а. Ах, какой вы психолог!
Ф е д о р. Поймите, если человек, ужо кое-что испытавший, во всяком случае переживший боль и, может быть, смерть, если он…
В дверях появляется Т у з и к о в а. Увидев Нилу и Федора, отступает и подслушивает.
Н и л а. Вы хороший парень, как видно…
Ф е д о р. Почему?
Н и л а. Разочарование всегда страшнее для чистого сердца.
Ф е д о р. А в чем я должен разочароваться? Стойте, стойте… Вы замужем? Любите другого?
Н и л а. Нет-нет.
Ф е д о р. Ура! Вы полюбите меня. Да-да! И будете моей женой.
Н и л а (впервые рассмеялась). Так наступал только Суворов.
Ф е д о р. Время решительное — война.
Н и л а. И на войне думают. Вы слишком… как бы вам сказать… порывистый очень.
Ф е д о р. Вам это не нравится?
Н и л а. Так недолго и ошибиться. Вы меня совершенно не знаете, а говорите уже бог весть что.
Ф е д о р. Я вас знаю со дня рождения.
Н и л а (с ноткой настороженности). Что-о?
Ф е д о р. Мне уже было лет семь, а вы еще ползали в кроватке, бренчали погремушкой и совали в рот все, что попадается, от собственных пальцев на ручках и ножках до самых опасных вещей, вроде кошачьего хвоста. А ваша мама…
Н и л а. Мама? Этим вы, пожалуйста, не шутите. Я и сама не помню своей мамы. Я выросла в детском доме.
Ф е д о р. Простите.
Н и л а. Мне заменила мать одна эмигрантка… немка, Марта Шредер. Она работала в детском доме воспитательницей…
Ф е д о р. О чем вы задумались?
Н и л а. Я вспомнила детство.
Ф е д о р (увидел Тузикову). Я поднимусь к матери, а потом… Ведь ваша комната… кстати, она хорошо организована пространственно… так эта комната, к счастью, пока проходная. Вам трудно будет отказать мне еще в одном визите. (Уходит вверх по лестнице.)
Н и л а (Тузиковой). Больше ничего интересного не услышишь. Входи, входи.
Т у з и к о в а (пугливо). Мне не к спеху… (Ретируется.)
Входит Э д и к — один, без Сашки. Он очень серьезен, он явился для чрезвычайно важного разговора.
Э д и к (почти торжественно). Слушайте, вы когда-нибудь были пионеркой?
Н и л а. Была.
Э д и к. Как же вы пионерскую клятву забыли? С немцами водились… Может, Сашка прав?
Н и л а. Сашка не прав. Я не такая уж плохая, как думает Сашка. Даю тебе честное слово, Эдик.
Э д и к. Пионерское?
Н и л а. Комсомольское.
Э д и к. Вы, может быть, и врете, а почему-то хочется вам верить.
Н и л а. Спасибо, Эдик.
Э д и к. Хоть вы и овчарка, но вы, как мама говорит, наверное, сами не понимаете свое поведение, вас воспитывать надо, а не…
Н и л а (быстро). А не что, Эдик?
Э д и к (замялся). Я не ябеда… и товарища по предаю…
Н и л а (после паузы). Ты песни пионерские знаешь?
Э д и к. Я не умею петь.
Н и л а. Вместе у нас с тобой получится! Ты про юного барабанщика знаешь? Это моя любимая песня с детства. Давай споем? Только тихо. (Поет.)
«Мы шли под грохот канонады, Мы смерти смотрели в лицо. Вперед продвигались отряды Спартаковцев, смелых бойцов. Средь нас был юный барабанщик, В атаках он шел впереди. С веселым другом барабаном, С огнем большевистским в груди. Однажды ночью на привале Он песню веселую пел, Но, пулей вражеской сраженный, Допеть до конца не успел».Э д и к (подхватывает песню).
«С улыбкой юный барабанщик На землю сырую упал…»(Видя, что Нила перестала петь и закрыла лицо руками.) Песня-то ведь боевая!
Н и л а. Боевая, Эдик, боевая.
Э д и к. Ладно, я пойду.
Н и л а. Ты приходи ко мне… поговорить.
Э д и к. О чем с вами говорить? А песней этой совсем меня запутали… (Убегает.)
Голос с улицы: «Эй! Где дворник?» Н и л а выходит. Заглянув в комнату и увидев, что Нилы нет, входит Т у з и к о в а. Некоторое время стоит в нерешительности. Затем стучит в дверь Зои.
З о я (появляется). Что тебе еще?
Т у з и к о в а. Как ей везет! А?! То немцы на опель-афтанабилях раскатывали, теперь наши пришли — опять ей счастье…
З о я. Да отстань ты, ржавчина!
Т у з и к о в а. Ты не закрывайся, ты дверями не хлопай. Вопрос надо срешить.
З о я. Без тебя не решат?
Т у з и к о в а. Совсем другой оборот теперь получается! Ежли этот артихектор в любви к ей располаживается, тогда, значит, гнать ее из дому нет никакой выгоды. А? Для-ради зазнобушки он весь дом безо всякой очереди на ремонт поставит! Вот бы только кровать конфиксовать в мое сиротское пользование…
Тузикова садится на кровать. По лестнице спускается Ф е д о р. Он сильно взволнован. Тузикова, увидев его, вскочила и смахнула с кровати на пол фотографии, оставленные Кругликом.
З о я. Иди ты… (Скрывается за своей дверью.)
Ф е д о р. Овчарка… овчарка… Так вот почему и мальчишки, и эти женщины…
Федор ходит по комнате. Тузикова, испуганная, наблюдает за ним. Заметив, что топчет какие-то бумажки, Федор поднимает одну из них и узнает на фотоснимке Нилу. Тогда он подбирает и другие снимки. Тузикова, увидев, с каким болезненным интересом архитектор рассматривает подобранные бумажки, также поднимает снимки, вглядывается и роняет на пол.