Дражайший плут

Хойт Элизабет

Эва опять изобразила любезную улыбку, когда леди Кэр подвела ее к даме, стоявшей возле камина, и представила. Та оказалась ее невесткой, Темперанс Хантингтон, баронессой Кэр-младшей. Это была миловидная темноволосая леди с такими светло-карими глазами, что они казались золотистыми. Нельзя было сказать наверняка – и Эва, разумеется, ни за что не стала бы спрашивать, – но леди Кэр, похоже, ожидала ребенка.

Рядом с ней стояла Изабел Мейкпис, которая управляла приютом вместе с супругом, Уинтером Мейкписом. Из своих мысленных досье Эва знала, что миссис Мейкпис,

в отличие от супруга, происходила из высших слоев общества. Несмотря на низкий статус смотрительницы сиротского приюта, на миссис Мейкпис было элегантное платье, скроенное по французской моде, в алую и желтую полоски. Обе дамы приветливо кивнули Эве, хоть она и отметила искру любопытства в их глазах: старшая леди Кэр не стала объяснять, откуда ее знает.

Герцогиня Уэйкфилд встала и произнесла:

– Рада познакомиться, мисс Динвуди.

Эва присела в реверансе.

На первый взгляд герцогиня производила впечатление ничем не примечательной, однако ее прекрасные серые глаза все меняли. Их взгляд был столь проницателен, что Эва не могла в них не смотреть, пока произносила положенные приветствия.

– Боюсь, вы не сможете познакомиться с ее светлостью, герцогиней Скарборо: сейчас она вроде бы путешествует с мужем по Европе, – сообщила леди Кэр, подводя Эву к последнему дивану. – Италия, знаете ли.

Эва не знала, поскольку никогда не бывала в Италии и не путешествовала ради развлечения, однако понимающе кивнула. Потом ее представили смуглой красавице экзотической внешности. Это была леди Ипполита Ройл, о которой судачили, будто она является самой богатой наследницей в Англии – теперь, после того как бывшая леди Пенелопа Чедвик вышла за герцога Скарборо. Мисс Ройл поднялась с дивана и присела в реверансе, зато ее собеседница так и осталась сидеть.

– А это леди Феба Баттен, сестра леди Геры, с которой вы уже знакомы, и, разумеется, герцога Уэйкфилда, – журчал голос леди Кэр, а Эву словно в сердце ударили.

– Очень рада с вами познакомиться, – сказала леди Феба, поворачиваясь к хорошенькой миниатюрной женщине с приветливым лицом. – Надеюсь, вы не обидитесь, если я останусь сидеть: боюсь, в незнакомой комнате обязательно споткнусь и упаду.

– Прошу вас, миледи, не беспокойтесь на этот счет. Если…

Ее слова потонули в шуме, источник которого был где-то в дверях. В гостиную впорхнула дама в платье чудесного персикового цвета, с кудрявыми волосами, живо рассыпанными по плечам, и ребенком на руках.

Новая гостья воскликнула, явно запыхавшись:

– Ах ты, боже мой! Простите, что опоздала.

Герцогиня Уэйкфилд едва не завопила:

– Марго, неужели это малышка София?

«Это леди Маргарет Сент-Джон», – подсказала Эве запись в ее мысленном досье.

Дама мило покраснела.

– Да. Надеюсь, никто не станет возражать, что я принесла ее сюда?

Судя по всеобщей суматохе, которая поднялась, когда дамы бросились к леди Маргарет с малышкой, возражать никто не собирался. Вокруг них столпились все за исключением Эвы и леди Фебы.

Повернувшись к гостье, Эва тихо спросила:

–

Не возражаете, если я подсяду к вам? Похоже, мне не стоило сегодня выходить на этих каблуках.

– Конечно, прошу вас. – Феба похлопала по сиденью рядом с собой, которое только что покинула мисс Ройл.

На другом конце комнаты графиня Кэр быстро обернулась и бросила на нее пристальный взгляд, но Эва сделала вид, что не заметила, и прощебетала садясь:

– Благодарю вас. Тщеславие меня погубит. Я купила эти туфли только на прошлой неделе, для выхода в театр.

Феба повернулась к ней лицом.

– Куда именно?

– Давали «Гамлета» в «Ковент-Гардене». – Эва покачала головой. – Актер был староват – да еще с брюшком, – но вот голос у него зато волшебный.

– Голос – это все, что я способна воспринимать, – со вздохом сказала Феба. – Мне нравятся голоса, способные передавать оттенки чувств, а не просто громкие.

– Да, и мне тоже! Вы слышали Горация Пимсли?

– О да! – воскликнула Феба. – Из него получился прекрасный Макбет – по крайней мере что касается голоса. Мне, правда, не очень нравятся трагедии, но вот голос его я могла бы слушать целый вечер.

Беседа доставляла ей истинное удовольствие, но ведь она здесь с определенной целью.

– Возможно, миледи, вам было бы интересно…

Несколько дам, столпившихся вокруг молодой матери с ребенком, громко рассмеялись, и голос Эвы потонул в этом гвалте. Феба наклонилась к ней поближе.

– Вы не могли бы описать, как выглядит малышка София?

– Трудно сказать: отсюда плохо видно. – Пожала плечами Эва. – Кроме того, их окружает целая толпа. Все, что я вижу, – это пушок, который выбивается из-под чепчика. Кажется, у нее светло-каштановые волосики. – Она взглянула на собеседницу. – Почти как у вас, миледи.

– Правда? – Феба погладила свои волосы, будто так могла ощутить их цвет. – Я почти забыла.

Маргарет с малышкой на руках в сопровождении других дам подошла к ним.

– Не хочешь ее подержать, Феба?

Лицо девушки просияло.

– Можно? Только прошу, Марго, сядь рядом: боюсь ее уронить.

– Не бойся, не уронишь, – твердо сказала леди Маргарет, присела на диванчик и осторожно передала ребенка ей на руки.

– Она такая серьезная, – шепнула леди Гера.

– Правда? – Леди Маргарет разглядывала дочь, как будто это неизвестное насекомое, найденное под листом цветка. – Она хмурится, прямо как Годрик. Похоже, через пару лет из-за стола на меня будут взирать две недовольные моськи.

– Как он? – поинтересовалась леди Кэр-младшая.

– Совершенно одержим своей новорожденной, – ответила леди Маргарет. – Как-то ночью я застукала его в коридоре: ходил взад-вперед с Софией в одной руке и книгой – в другой. Он ей читал, по-гречески. Но что самое удивительное – она, кажется, слушала как завороженная.

– Могу понять почему. – Феба поднесла малышку к самому лицу, закрыла глаза и ласково коснулась носом ее щечки. – Какое же она чудо!

Наблюдая за ней, Эва проглотила ком в горле.