Dreamboat
Шрифт:
– Про чудо, если можно, поподробнее.
Прокофий Иванович Лазарев откинулся на спинку стула, налил сразу покрывшуюся инеем высокую рюмочку, с чувством опрокинул, зажмурил от удовольствия глаза.
– Аз грешен, - сладострастно выдохнул Порфирий Иванович, - пью квас; а увижу пиво, не пройду его мимо.
– И с блаженным упоением принялся за поросенка, нежно хрустя поджаристой корочкой. Северианову налил в стакан ледяного клюквенного морса с медом.
– История эта сильно невероятна, даже напоминает некую сказку, вмешательство потусторонней силы, знака судьбы. Итак, представьте: 23 марта утром ядро нашей "Организации борьбы с большевиками" собирается здесь, на конспиративную встречу и окончательный инструктаж. Все готово для выступления, оружие, люди, цели намечены, согласовываем время, сотрудничество,
– Прокофий Иванович выпил еще рюмку и с шумным наслаждением принялся за огнедышащую уху.
– Вы, Николай Васильевич, угощайтесь, будьте любезны, не отставайте. Ушица стынет, не дело.
Терпкий студеный морс был и кислым и сладким одновременно, обжигающая наваристая уха мечтательно аппетитна, угощение изрядно возбуждало аппетит, Северианов старался не спешить, есть медленно, не прекращая слушать Прокофия Ивановича, изредка задавая наводящие вопросы и вставляя пояснения.
– Посмотрите сюда!
– позвал Прокофий Иванович, указывая на стену кабинета. - Видите этот уникальнейший документ, я сохранил один экземпляр, как свидетельство чуда спасшего мою жизнь. Читайте.
Висевший на стене плакат именовался "Декрет Новоелизаветинского Губернского Совета Народных комиссаров" и по форме напоминал другие декреты Советской власти. Включал он в себя преамбулу и множество уникальных параграфов. Северианов прочел название: "Декрет о социализации женщин" - сначала не понял, но по мере чтения, лицо его каменело, и он не знал верить прочитанному, плакать, смеяться, возмущаться, восхищаться...
"Законный брак, имеющий место до последнего времени, несомненно являлся продуктом того социального неравенства, которое должно быть с корнем вырвано в Советской республике. До сих пор законные браки служили серьезным оружием в руках буржуазии в борьбе с пролетариатом, благодаря только им все лучшие экземпляры прекрасного пола были собственностью буржуев, империалистов и такою собственностью не могло не быть нарушено правильное продолжение человеческого рода. Поэтому Новоелизаветинский Губернский Совет Народных комиссаров с одобрения Исполнительного комитета Губернского Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов постановил:
– С 23 апреля 1918 года отменяется право постоянного владения женщинами, достигшими 17 лет и до 30 лет. Примечание: возраст женщин определяется метрическими выписями, паспортом. А в случае отсутствия этих документов, квартальными Комитетами или старостами по наружному виду и свидетельским показаниям.
– Действие настоящего декрета не распространяется на замужних женщин, имеющих пятерых или более детей.
– За бывшими владельцами (мужьями) сохраняется право на внеочередное пользование своей женой. Примечание: в случае противодействия бывшего мужа в проведение сего декрета в жизнь он лишается права, предоставляемого ему настоящей статьей.
– Все женщины, которые подходят под настоящий декрет, изымаются из частного владения и объявляются достоянием всего трудового народа.
– Распределение заведывания отчужденных женщин предоставляется Совету Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов Губернскому, уездным и сельским по принадлежности...
– Граждане мужчины имеют право пользоваться женщиной не чаще четырех раз в неделю и не более трех часов при соблюдении условий, указанных ниже.
– Каждый член трудового народа, обязан отчислять от своего заработка два процента в фонд народного образования.
– Каждый мужчина, желающий воспользоваться экземпляром народного достояния, должен предоставить от рабоче-заводского комитета или профессионального союза удостоверение о принадлежности своей к трудовому классу.
– Не принадлежащие к трудовому классу мужчины приобретают право воспользоваться отчужденными женщинами при условии
– Все женщины, объявленные настоящим декретом народным достоянием, получают из фонда народного поколения ежемесячное вспомоществование.
– Женщины, забеременевшие, освобождаются от своих обязанностей прямых и государственных в течение 4-х месяцев (3 месяца до и один после родов).
– Рождаемые младенцы по истечении месяца отдаются в приют "Народные ясли", где воспитываются и получают образование до 17-летнего возраста.
– При рождении двойни родительнице дается награда.
– Виновные в распространении венерических болезней будут привлекаться к законной ответственности по суду революционного времени"...
– Каково-с? - улыбнулся Лазарев.
– Оцените всю пикантность сего документа.
– Что это?
– спросил Северианов.
– А никому не известно! Декрет этот был расклеен на домах и заборах в ночь с 22 на 23 апреля. Кем - неизвестно. И подлинность его сомнительна, во всяком случае, большевики отрицали свое авторство. Утром на Губернаторской улице, возле здания Совета Народных комиссаров собралась разъяренная толпа, в основном женщины. Требовали ответа. Негодовали: "Ироды!", "Хулиганы! Креста на них нет!", "Народное достояние! Ишь, что выдумали, бесстыжие!" Председатель Совнаркома не понял, что случилось, попытался успокоить собравшихся, кричал, что все ложь и провокация, его не слушали. Представьте себе разгневанных женщин, тигриц, фурий и беспомощно оправдывающегося большевика. Вмешался Ордынский, пытался разрядить обстановку, утихомирить возбужденную массу. Толпа негодовала, напирала, кто-то бросил булыжник, кто-то палку, неважно. Брань, давка, угрозы, полнейшая катавасия. В этой неразберихе и суматохе чей-то камень угодил Одынскому в висок - и председателя чрезвычайной комиссии не стало. Трагическая нелепица, прискорбная случайность, непредвиденный казус. Человек смертен. Если хотите рассмешить бога - расскажите ему о своих планах. Паника, переполох, смятение, испуг. Люди мечутся, большевики не знают, что предпринять. Как говорится, два извечных вопроса: кто виноват? и что делать? А операция пробуксовывает, чекисты ждут команду на захват. А тут - новый казус: два охламона, друга-приятеля, два заместителя председателя чрезвычайной комиссии, Оленецкий и Башилин этой ночью решили культурно отдохнуть, стресс после тяжких трудов чекистских снять. Понятно, что не Бетховена или Чайковского они слушать собрались, и не Чехова, Антона Павловича читать: взяли девок срамных, самогонки, гармошку - и в баньку. Ну а дальше - все, как положено: раззудись плечо, да размахнись рука молодецкая. Отдыхали с душой, надо полагать, с надрывом. Только перестарались: Оленецкий с морфием переусердствовал - и помер. Прямо там, в бане, в обществе дружка закадычного, да девок гулящих. Скандал, до трибунала рукой подать. Не в бою смертью храбрых заместитель председателя ЧК погиб, не во время операции и не от офицерской пули.
– И что?
– Ничего такого, обошлось. Объявили, что комиссар Оленецкий в борьбе за мировую революцию погиб, во время операции.
– Неужели такое возможно?
– изумился Северианов.
– Как видите.
– Выходит, Оленецкий был морфинистом?
– Выходит так.
– А его не могли убить?
– Зачем такой огород городить? Убить проще можно, Николай Васильевич. Пальнул в комиссара из-за угла - и всего делов!
– Как знать, Порфирий Иванович, может быть да, а возможно и нет. Продолжайте, прошу Вас.
– Все подробности операции только Ордынский знал, пока спохватились, пока помощник его Житин решил операцию все-таки проводить - время упущено, наши расходиться начали. Не вышло у товарищей одним ударом нашу организацию ликвидировать. Лютовали они потом, старались по одному переловить, только без Ордынского плохо это у них выходило.
Прокофий Иванович сильно разволновался и очередную рюмку хлопнул уже совсем без закуски.
– Так вот, после гибели Ордынского и Оленецкого, председателем ЧК стал Житин. Он действовал прямолинейно, как топор. У него даже кличка среди своих была - "Обморок". И вы знаете, господин штабс-капитан, мне кажется, он в ЧК пришел служить не для того, чтобы с нами бороться, а для того, чтобы обогатиться, подзаработать. Очень уж реквизициями-с увлекался.